Глазами клоуна

– Что ты, в сущности, за человек? – спросил он.

– Я клоун, – сказал я, – и собираю мгновения. Пока.

Раскаиваться в серьезных проступках легче лёгкого: в политических ошибках, в супружеской измене, убийствах, антисемитизме, но кто может простить, кто может понять мелочи?

И я ей тогда сказал, что разочарование в людях еще ничего не значит. Если она действительно верит во все это, то тысяча Фредебойлей не могут нарушить ее веру.

Меня беспокоило лишь то, что нам придется жить в гостиницах, а в гостиницах хорошо относятся только к детям миллионеров или королей. А на детей не королей и не миллионеров, особенно на мальчишек, всегда орут: "Ты не у себя дома!" И в этих словах - тройная передержка, так как предполагается, во - первых, что дома ты ведешь себя по - свински, во - вторых, что ты только тогда счастлив, когда ведешь себя по - свински, а в -третьих, что ребенок никогда не смеет быть счастливым.

– Моя симпатия к вам неизменна. – Этому было трудно поверить. Но, должно быть, в его глазах я пал так низко, что толкать меня в пропасть уже не стоило.

Профессионалу легче всего скрыться среди любителей.

...попрошу папу рассматривать меня как своего рода антипода Генриху Восьмому: тот был ревностным католиком, склонным к полигамии, а я человек неверующий, склонный к моногамии.

...за искусство всегда либо не доплачивают, либо переплачивают.

Если же клоун запьет, он больше рискует сойти на нет, чем пьяный кровельщик – упасть с крыши.

Когда клоун приближается к пятидесяти годам, для него существуют только две возможности: канав или дворец. Во дворец я не попаду, а до пятидесяти мне надо кое-как протянуть года двадцать два с хвостиком