Странный гость

– Сколько я вам должен, господин Чамрда?
– Один крейцер. Если бы вы помогали грести, стоило бы два крейцера.

(...) у каждого из игроков карты выпадают по-иному, но тот, кто правильно использует козыри, тот выиграет партию.

У меня было такое чувство, будто все дома смотрели на меня своими предательскими лицами, исполненными беспредметной злобы. Ворота – раскрытые черные пасти, из которых вырваны языки, горла, которые ежесекундно могут испустить пронзительный крик, такой пронзительный и враждебный, что ужас проникнет до мозга костей.

И серебряное зерцало, если бы оно обладало способностью чувствовать, ощущало бы боль только тогда, когда его полируют. Гладкое и блестящее, оно отражает все образы мира, без боли и возбуждения.

Вечером по стенам, точно муравьи, рядами ползали клопы, и, недоумевая, я задавал себе вопрос, почему это господин, при сабле и в кальсонах, так старательно выведывал у меня, нет ли на мне паразитов. Не опасался ли окружной суд смешения чуждых паразитных рас?

он – одержимый, – человек, который становится подозрителен, неизлечимо подозрителен, как только кто-нибудь коснется его сердца. Он считает себя еще более уродливым, чем он на самом деле, и этим объясняются все его мысли и поступки.

Люди не идут никаким путем, ни путем жизни, ни путем смерти. Вихрь носит их, как солому.

Когда люди подымаются с ложа сна, они воображают, что они развеяли сон, и не знают, что становятся жертвой своих чувств, что делаются добычей нового сна, более глубоко, чем тот, из которого они только что вышли. Есть только одно истинное пробуждение...

...воскресение из мёртвых внутри духа.

Каждый вопрос, рождающийся в человеке, получает свой ответ в то мгновение, когда он поставлен его духом.

Ничего, решительно ничего я не мог себе теперь представить. Всякий образ, который я себе рисовал, неудержимо распадался прежде, чем я мог сложить его в моем воображении.