Ребёнок Розмари

– Ты так неуютно себя почувствовала, когда мы смеялись над шуткой Ги насчет Папы.
– Ну, он ведь все-таки Папа, – смутилась Розмари. – Я всегда его уважала и сейчас уважаю, хотя и не считаю уже, что он святой.
– Если ты не считаешь его святым, – сказал мистер Кастивет, – то не следует его и уважать, потому что он обманывает людей, говоря, что он святой.
– Вот именно, – поддержал Ги.
– Как только подумаю, сколько денег уходит на его наряды и драгоценности… – проговорила миссис Кастивет.
– Вот вам и лицемерие, замаскированное религией, – продолжал мистер Кастивет.

– А кто такие сестры Тренч? – спросил Ги, а Розмари добавила: – И кто был этот Адриан Маркато?
– Сестры Тренч, – ответил Хатч, – это две чисто викторианские дамочки, которые временами занимались каннибализмом. Они сварили и съели несколько детей, в том числе и свою племянницу.
– Прелестно, – только и смог вымолвить Ги.
Хатч повернулся к Розмари.
– Адриан же Маркато занимался колдовством. И в девяностых годах прошлого столетия произвел сенсацию – он заявил, что ему удалось вызвать живого сатану. В качестве доказательства он выставлял напоказ клок шерсти и обрезки когтей, и люди, очевидно, поверив ему, потом напали на него и чуть не убили прямо в вестибюле Брэмфорда.
– Вы шутите, – прошептала Розмари.
– Нет, все это вполне серьезно: через несколько лет началось знаменитое дело Кита Кеннеди, и к двадцатым годам дом наполовину опустел.
– Я слышал про Кита Кеннеди и Перл Эймс, но не знал, что там жил еще и Адриан Маркато, – сказал Ги.
– И эти сестры… – Розмари передернуло.
– Только из-за Второй мировой войны и нехватки жилья, – продолжал Хатч, – в дом снова начали вселяться жильцы, и постепенно он вернул себе былой престиж, а в двадцатые годы его называли «Черный Брэмфорд», и разумные люди старались держаться от него подальше.