Божья Матерь в кровавых снегах

Он замолк на мгновение. Потом, видно, вспомнил, что остяки обычно клянутся самым дорогим. Поэтому брякнул:
— Отпущу. Товарищем Сталиным клянусь!
Но, услышав неожиданно вылетевшее имя вождя, командир вздрогнул, замолк и встревоженным взглядом обвел дом.

Русский вдали от родины не может жить. Он либо спивается, стреляется, либо уходит в другой народ.

Красная власть — не русский царь, ни с кем церемониться не станет.

Если бы полковника не было, то его бы придумали.

Остяки считали, что православная икона оберегает человека в доме и во дворе, а за их пределами вступают в силу их остяцкие боги. Так причудливо переплелись две религии.

Чтобы выжить, нужно оставаться человеком, а для этого необходимо соблюсти все обычаи предков перед живыми и ушедшими в Нижний Мир.

Солдат живет одним днем: сегодня жив, завтра — мертв. Поэтому подавай все сегодня: выпить, пожрать да бабу.

— Знаешь, Иуда, если после войны тебя свои не прикончат, то, может статься, я тебя пристрелю… За твою продажность!
— Не бойсь, командир, сам застрелюсь! — почти весело пообещал проводник.

Он отрекся от жизни в неволе. Он хотел свободы. Он хотел воли.
И его земные дни сгорали в огненной жажде по воле.