Эринии и Эвмениды

Бог не внимает ядовитым змеям, он их топчет.

– Обещаешь, что не кинешь в меня тухлым помидором? – спрашивает он шутливо, но за юмором отчетливо угадывается волнение и желание угодить.
– Обещаю кинуть только свежий.

Есть признания в любви, а есть признания в ненависти, пламенные и искренние.

Меня тоже ломали о колено, гнули, били, хлестали... Точно из глины лепили чудовище по своему образу и подобию. И я стал им. Стал чудовищем.

Мы то, что мы есть, свою суть не изменить.

Ненависть меняет людей до неузнаваемости: не оставляет ни вины, ни сожалений.

Будучи выброшенной в бушующий океан, я могу лишь научиться плавать.

Подавлять эмоции нельзя: держа злость взаперти, ты ею пропитаешься, и в кого в таком случае ты превратишься?

Неожиданно для себя я выпаливаю:

– Не хочешь посидеть со мной?

Он останавливается. Между нами простирается неловкая тишина, морозец больно впивается мне в щеки. Обернувшись, он как‑то неприязненно осматривает часовню, кривит лицо и говорит:

– В жизни я не люблю две вещи: людей и Бога.

Всё имеет свойство заканчиваться. Книги, терпение, боль. Даже кошмары, мучающие нас наяву, к счастью, не бесконечны.