Emma

Нет, сударыня, ради вас одной бывал я в Хартфилде и, встречая поощрение…
— Поощрение?.. От меня?.. Сударь, вы заблуждаетесь! Как вы могли это предположить! Я видела в вас поклонника моей приятельницы, и только. Лишь в этом качестве могли вы значить для меня больше, чем простой знакомый. Я бесконечно сожалею об этом недоразумении, но хорошо, что оно разъяснилось. Если бы вы и далее вели себя так же, то мисс Смит, возможно, пребывая, подобно мне, в неведении, что между вами существует великое и столь очевидное для вас неравенство, чего доброго, ложно истолковала бы ваши намерения. Ну, а теперь муки обманутых надежд достались лишь одному из нас и, полагаю, ненадолго. Я же пока не помышляю о замужестве.

Он не мог вымолвить ни слова от бешенства; ее решительный вид говорил, что мольбы были бы бесполезны; и в оскорбленном молчании, одинаково негодуя друг на друга, они ехали вдвоем еще несколько минут, осужденные, по милости мистера Вудхауса с его страхами, тащиться черепашьим шагом. Оба изнывали бы от неловкости, когда бы их не душил гнев, прямой и откровенный, не оставляющий места для конфузливых обиняков. Они и не заметили, как карета свернула на Пастырскую дорогу, как остановилась; неожиданно для себя они очутились у дверей его дома, и он, без единого звука, выскочил наружу… Эмма почла нужным пожелать ему доброй ночи. Он высокомерно, холодно, сквозь зубы, ответил, и она, в неописуемо раздраженном состоянии духа, проследовала в Хартфилд.

то, что удалось обрести, несравненно лучше того, что утрачено.

В скрытности есть надежность, но в ней отсутствует привлекательность. Невозможно полюбить скрытного человека.

Только тогда можно составить верное сужденье о женщине, когда вы видите ее в домашней обстановке, в ее привычном окружении такою, какова она всегда. Без этого все лишь одно гаданье да воля случая, и большею частью — злая воля. Сколько мужчин на основании поверхностного знакомства связали себя и каялись после всю жизнь!

— Нет, — отвечала Эмма, заново укрепляясь в своем решенье при звуках его удрученного голоса. — Я с удовольствием пройдусь еще. Мистер Перри еще не ушел. — И, когда они отошли от дома на несколько шагов, прибавила: — Я сейчас оборвала вас, мистер Найтли, — вы, вероятно, обиделись… Словом, ежели вы желаете поговорить со мною открыто, как с другом, — может статься, спросить совета о том, что у вас на уме, — то располагайте мною. Я все выслушаю… — и откровенно, как друг ваш, скажу, что думаю.
— Друг! — повторил мистер Найтли. — Эмма, боюсь, что это слово… Но впрочем, нет — я не хочу… Нет, стойте — что толку мяться? Раз уже я начал, поздно отступать… Я принимаю ваше предложенье… Как ни странно это может показаться — принимаю и буду с вами говорить, как с другом… Скажите мне откровенно — есть у меня хотя бы доля надежды?
Он умолк, вопросительно глядя на нее, — от этого взгляда у Эммы подломились колени.
— Милая моя, дорогая, — сказал он. — Дорогая навеки, каков бы ни был исход этого разговора, — дорогая моя, любимая Эмма, скажите прямо. Нет так нет, прямо так и скажите… — Эмма была не в силах произнести ни слова. — Вы молчите! — воскликнул он, ожидая. — Вы не сказали «нет»! О большем я пока не прошу.
Эмма едва держалась на ногах от наплыва чувств. Больше всего, пожалуй, она боялась сейчас, как бы ее не разбудили, как бы не кончился этот счастливый сон.