Подкидыш

Рассказы Акутагавы Рюноскэ умны, философичны и говорят о вечном. Этот же рассказ, "Подкидыш" смело можно занести в разряд неувядаемых тем, что способны выбить скупую мужскую слезу, заставив её раз задуматься и жизненных поворотах, что судьба преподносит постоянно.
Сюжет, как всегда, прост на поверхности, но очень глубок своим финалом, заставляющим ещё раз перечитать и переосмыслить прочитанное заново.

На улице Нагасуми-те в Асакуса есть храм Сингедзи. Нет, нет, это не большой храм. Впрочем, там имеется деревянная статуя святого Нитиро, так что у него есть своя история. Осенью двадцать второго года Мэйдзи у ворот этого храма был подкинут мальчик. Разумеется, ему не было и года, и бумажки с именем при нем не оказалось. Завернутый в кусок старого желтого шелка, он лежал головой на женских дзори с оборванными шнурками.
Настоятелем храма Сингедзи в ту пору был старик по имени Тамура Ниссо; как раз когда он совершал утреннюю службу, к нему подошел пожилой привратник и сообщил, что подкинули младенца. Настоятель стоял лицом к статуе будды; почти не оглядываясь на привратника, как будто ни в чем не бывало, он ответил:

– Вот как! Принеси его сюда.

Больше того, когда привратник робко принес младенца, настоятель сейчас же взял его на руки и стал беззаботно ласкать, говоря:

– А славный мальчуган! Не плачь! Не плачь! С нынешнего дня я возьму тебя на воспитание.

Что ж, думаю далее эту трогательную историю рассказывать не надо. Конечно, Тамура Ниссо воспитывал подкидыша, ка родного сына, назвав его Юноскэ, но втайне надеялся найти его мать.

Настоятель назвал этого подкидыша Юноскэ и стал воспитывать его, как родного сына. Я сказал «стал воспитывать», однако, так как дело было в храме, куда со времени революции не ступала нога женщины[4], то это оказалось задачей нелегкой. И нянчился, и заботился о молоке – все делал в свободное от чтения сутр время сам настоятель. Да что, однажды, когда Юноскэ заболел, кажется, простудился, – а как раз, к несчастью, служили панихиду по знатному прихожанину Каси-но Ниситацу, – настоятель, одной рукой прижимая к груди пылающего жаром ребенка, а в другой держа хрустальные четки, как обычно, спокойно читал сутры.

Он хотел отдать именно матери, а не тем, кто себя за неё выдают.

Однако настоятель, чувствительный при всем своем молодечестве, втайне лелеял мысль о том, чтобы, если возможно, найти ребенку его настоящих родителей. Когда настоятель поднимался на амвон – и теперь еще можете увидеть на столбе у ворот старенькую дощечку с надписью: «Проповедь ежемесячно шестнадцатого числа» – он, приводя в пример случаи из древности в Японии и в Китае, с жаром говорил, что не забывать своей родительской любви – значит воздавать благодарность будде. Но дни проповедей проходили один за другим, а не находилось никого, кто бы явился сам и назвался отцом или матерью подкидыша. Впрочем, нет, один раз, когда Юноскэ было три года, случилось, что пришла сильно набеленная женщина, заявившая, что она его мать. Но она, по-видимому, замышляла использовать подкидыша для недоброго дела. И так как тщательные расспросы обнаружили, что женщина эта внушает подозрения, вспыльчивый настоятель жестоко ее выругал и, чуть не пустив в ход кулаки, тут же выгнал вон.

И вот однажды она пришла...
Здесь надо бы привести её рассказ, столь проникновенный, столь чувственный, что читать без слёз нельзя, но закон рецензии не позволяет мне это сделать.
А потому прочтите сами и сделав вывод попробуйте ответить на два вопроса, которые до сих пор в моей голове, на которые я сам себе пока и не дал ответа. ВЕДЬ ОНА ОКАЗАЛАСЬ НЕ МАТЕРЬЮ А СОВЕРШЕННО ПОСТОРОННИМ ЧЕЛОВЕКОМ.
Почему Юноскэ, узнав правду, не выдал себя?
Почему она стала ему больше, чем мать?