Холодные тени

— Об этом мы с тобой еще поговорим, – пообещала Елена Сергеевна. – А пока – я не собираюсь терпеть разврат в своем доме.
— Я тоже, – пробормотала Вероника, прислонившись плечом к стене, и тем самым добилась-таки внимания Елены Сергеевны. – Даже намека на разврат сейчас не вытерплю…

— Что он говорит? – спросила Вероника.
— Говорит, что ты зеленая, – перевел Тимофей.
— Скажи ему, что зеленый – самый модный цвет в этом сезоне.

— Вот как… – пробормотал Оскар. – А я думал, что душа – это чушь. И личность – это лишь электрические разряды в мозгу…
— Когда эти разряды исчезают, остается только тело, – сказал Тимофей. – Где оно?

«Когда требуется раскрыть душу и впитать окружающее тебя великолепие, ты думаешь только о том, как бы сделать удачный кадр. И после, глядя на фото, все равно не получаешь такого же впечатления.»

– Идиот не справился с управлением, – прокомментировал Огастес.

– При таком ветре он добрался аж досюда, – сказал Конрад. – Управлял уж точно не как идиот.

– Ну давай поставим ему здесь памятник. Вот прямо на этом самом месте. Я даже знаю, что написать: «Самый лучший водитель среди серийных убийц! От благодарных выживших».

– А вы довольно странный, – заметил Оскар.

– А вы довольно обыкновенный, – не остался в долгу Тимофей.

– Не нужно так со мной разговаривать! Вы, между прочим, получаете зарплату благодаря мне.

– Ах, молодой человек, видели бы вы ту зарплату, – вздохнул Конрад и отвернулся, потеряв интерес к задохнушемуся от возмущения Лоуренсу.

– У меня проблемы с желудком, – ответила Вероника. – Отравилась дезинфицирующим средством.
Врач по имени Оскар, кажется, впервые отвел тоскливый взгляд от бутылки и с интересом посмотрел на Веронику.
– Что же вас заставило употреблять в пищу дезинфицирующее средство? – спросил он.
– Одна добрая женщина, –светски улыбнулась Вероника. – Пыталась меня убить, чтобы я ее не разоблачила.
– Как вы интересно живете, – от души сказал врач.

– Подожди, – резко сказала Габриэла. – Мне показалось, я слышу машину.

– Их еще в девятнадцатом веке изобрели, это нормально.

В детстве ей не было никакого дела до того, как выглядит мама Тимофея. Все, что могла припомнить, – это вечно недовольное выражение лица.

За четырнадцать лет выражение не изменилось. Лицо – за которым наверняка следили и тщательно ухаживали в салонах красоты – выглядело, тем не менее, будто старый лимон. Такое же кислое и брезгливо сморщенное.