Полые Кости

Хуже самой чёрной беды только ее серое предчувствие. Невидимый предвестник. Когда до этого ослепительно белый, снежный день затягивается серым, будто полинялая тряпка, полотном. Не беда, нет. Только радикальное ощущение того, что что-то идет не так. Картина мира расплывается, и все то, что раньше казалось нейтральным, беспристрастным, вдруг окрашивается во все оттенки слова «опасность». И будто кричит.
Беги.

Мамочка не хотела, чтобы я была хорошей девочкой. Сама никогда хорошей не являлась. Папа рассказывал, не девочка — головная боль. Только поймаешь, только договоришься — ускользает снова. Еще и дразнится. Еще и обругает напоследок, если решит, что что-то сделала не так. Нет, мамочка никогда не хотела, чтобы я была хорошей девочкой, не учила меня такому. Никогда не хорошей. Только свободной.

Саша знала, что можно заниматься любовью, можно целоваться без счета, можно говорить друг другу вещи — и никогда не иметь этого в виду. Но те, с кем ты можешь стоять под водой, — будто благословение и очищение. Те, с кем ты можешь смеяться, и неважно, что ваши голоса звучат как первозданный хаос. Эти люди по-настоящему твои. Эти люди священны.

Характер, человечность, смертность, личность — все это обширный список вещей, которые не лечатся.

Саша отозвалась негромко, глядя чуть в сторону, фраза значила для нее чуточку больше, чем она была готова сейчас показать:
— Нам всем нужно место.

— Иногда ты просто позволяешь им выпустить пар. И как следует оттрепать друг друга за холки. Просто чтобы они могли правильно работать дальше. Иногда нужно не вмешиваться. И позволить им решать самим.

Все они, все эти люди, кажется, сидели затаив дыханием. В ожидании одного момента. Пока она проснется. Какой удивительный мир, где есть люди, которым не наплевать. Которые будут сидеть тихо-тихо. И просто ждать, пока ты проснешься.

У Юли — полые кости. Птичьи. Чтобы леталось легче. Чтобы боль в них гудела больше. Играла на них, как на музыкальном инструменте. Вот только она не летает. Она кричит и стонет.

Юля подняла голову снова, и Саша не видела ее лица. Но голос звучал будто издалека, будто чужой, будто она уже была где-то очень далеко и ей приходилось цепляться за воздух. А ей отпусти» — отпускать всегда страшно.

Дети, настолько не приученные к собственной значимости. Неспособные оценить реальный ущерб. Дети, продолжающие идти, несмотря ни на что. Просто потому что сзади их никто не подхватит и впереди никто не ждет. Для многих в домах закладывалось чувство безопасности, Мятежные из дома вынесли только одно. Каждый сам за себя. И никто тебе не поможет.