Любовь и прочие яды

Так что я беспрепятственно покинула столовую, чувствуя, как в груди клокочет бешенство и страстное желание как-нибудь так напакостить Винсенту, чтоб ему всю жизнь икалось. Хоть замуж за него выходи и мучай до гробовой доски!

– Ну тут еще вопрос, кто для кого мезальянс, – раздался недовольный голос Грогона.

Мы повернулись в сторону ректора. Злющий и заспанный мужчина немного промазал порталом и теперь шел к нам по сугробам, что не добавляло ему ни добродушия, ни снисходительности.

Ой, мамочки, теперь мне точно конец…

Еда, кстати, была великолепная. Оказывается, я соскучилась по этому небольшому утреннему шику: брускетты, круассаны, воздушные омлеты, сладкие пирожные. Конечно, ни одна пироженка на свете не стоила свободы выбора, но зажевать ее при случае – милое дело!

– Ты совершенно ничем не будешь мне обязана. Это будет чистый инвестиционный договор. Можем взять Грогона в поручители, думаю, он не откажет поучаствовать в благополучии такой талантливой адептки.

Я живо представила себе выражение лица лорда-ректора, когда мы заявимся к нему с этим предложением, и нервно хихикнула. Богатейшая невеста страны берет взаймы денег на открытие лавки! Желтая пресса была бы в восторге, если бы узнала.

А потому я набралась храбрости и, посмотрев на мага, сказала:

– Винсент, у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Парень вопросительно приподнял брови, и я решила, что шокировать мужчин у меня выходит лучше всего, ректор не даст соврать, а потому заявила:

– Пусти переночевать, а?

Парень стоял с плотно сжатыми губами и скрещенными на груди руками. Кажется, из произошедшего он понял сильно больше меня, потому что Руэда злился. Злился так сильно, что в глубине синих глаз я видела едва различимые всполохи магии. Маг с таким потрясающим самоконтролем – редкость, даже от Грогона нет-нет да и пахнет силой.

– Я уверен, что знаю, – медленно проговорил парень.

– Но доказать нельзя, да? – нахмурился Грогон.

Винсент кивнул, а лорд-ректор еще раз хмуро глянул на мою комнату.

Удивительно, но лекция свирепого Соруса была потрясающе интересной. Если не брать в расчет его сомнительный метод общения с адептами, то педагогом Сорус оказался отменным. За первые полчаса я узнала столько нового, сколько не мог мне рассказать ни один учебник по бестиологии. Ну, разве что за исключением Винсента, но его за обучающее пособие считать было нельзя.

Антидот получился милого зелененького цвета, пах чем-то средним между помоями и розами и обещал незабываемый вкусовые ощущения.

– До дна? – поднял бокал Винсент.

– До дна, – кивнула я.

– Ты что, болезная, угрожаешь мне? – вкрадчиво поинтересовалась я, шагнув к девице.

Во мне в этот момент, видимо, матушкины гены проснулись. Та тоже одним взглядом повергала прислугу и салонных сплетниц в обморок и доводила до конвульсий.

– Нам нужен корень форрута.

Я ожидала чего угодно. Ну там, вопросов в стиле «О, боже мой, зачем он вам?!» или «Это целое состояние, милочка, ты уверена, что вы сможете себе это позволить?», или «Он же токсичный, его нет и никогда не будет в продаже», ну или уж совсем печальный «Их можно собирать раз в год в полнолуние нецелованными девственницами, поэтому проще найти единорога». Но нет, ничего из этого. Мадам Курка задала вопрос, который убил меня наповал.

– Корень чего?