South Of The Border, West Of The Sun

От всякой швали держись подальше. Свяжешься с такой – станешь ничтожеством. А с дурой свяжешься – сам в дурака превратишься.

У баров, как у людей, жизнь идет полосами: то тихо-спокойно, то подходит срок, и надо все менять.

- Я боюсь, - сказала она. – Мне стало казаться в последнее время, что я превратилась в улитку, у которой отобрали ее домик.

• Я сам боюсь, - отозвался я. – Чувствую себя иногда, как лягушка с рваными перепонками.

Пустота всегда и везде остается пустотой. Я долго был погружен в нее, заставлял себя как-то в ней освоиться и, в конце концов, оказался в той же пустоте, с которой нужно свыкнуться. Теперь моя очередь внушать мечты другим, будить чьи-то фантазии. Вот что от меня требуется. Пусть этим мечтам и фантазиям не будет хватать энергии. Возможно. Но все равно, если в моем существовании есть хоть какой-нибудь смысл, я должен продолжать это дело, насколько хватит сил... Может быть.

В конце концов, каждому из нас предстоит в одиночестве пройти свой путь к этим бездонным глубинам и погрузиться в источник мрака и пустоты, где никогда не прозвучит ни единый отклик. Столкнувшись лицом к лицу с этой бездонной черной дырой, я испытал парализующий дыхание ужас.

- Не хочу оправдываться, - говорила мне она. - Человек так устроен: раз начнешь - уже не остановишься. А мне так не хочется.

У Симамото в душе жил ее собственный маленький мир. Она несла его в себе и, кроме нее, о нем никто не знал. Этот мир был закрыт для меня. Ведущая в него дверца приоткрылась однажды и тут же захлопнулась.

Мы шли плечо к плечу, и я все гадал, что у нее на сердце, о чем она думает и куда заведут ее эти мысли. Заглядывал ей в глаза, но находил в них лишь смиренное молчание. И, как и раньше, ее складочки над веками напоминали далекий горизонт.

Такое ощущение, будто тело мое - вовсе не тело, а лишь оболочка, которую я позаимствовал где-то на время.

Очень просто. Все материальное имеет конец. А вот некоторые мысли и чувства остаются с нами навсегда.