Отдел непримиримых врагов

— Вот же первородная тьма, только этого мне не хватало, — процедил сквозь зубы Марсель, стыдливо прикрыв глаза ладонью.
— Зависть — плохое чувство, задохлик.
— Было бы чему завидовать.
— У меня идеальное тело!
— А ещё нет проблем со скромностью, знаю, проходили.
— Посмотри на этих крошки. — Валери задрала рукав футболки и с нежностью поцеловала вздувшийся бицепс.
— О тьма, — простонал он, испытывая дикое желание провалиться сквозь землю. — Ты, кажется, что-то перепутала, но женщины и мышцы — это асексуальное сочетание.
— Ага, а чувак с тощими ручонками типа дофига сексуальное сочетание.

Многие лицемерно притворялись бесконечно сострадательными, желая заслужить порцию общественного одобрения. Громко сотрясали воздух, не уставая рассказывать о том, как им невероятно жалко всяких безликих сирот из приютов и интеллектуально убогих простолюдинов. Но, как правило, на участливых беседах их добродетель и заканчивалась, а когда доходило до дела, то раскрывалась неприятная правда: они ничем не отличались от неё. Так же носились со своими глупыми и мелочными желаниями. И между счастьем страдальца, долгие годы обделённого всевозможными благами, и счастьем своего избалованного, но любимого сына, выбирали счастье последнего.
Почему? Потому что это было в природе всего живого. Присущий от рождения здоровый эгоизм требовал, чтобы каждый в первую очередь думал о себе и продолжении себя в своих родных. А уже потом, если оставались ресурсы: время, силы и возможности, — мог поиграть в большое и чистое сердце, заслуживающее похвалы.
Но, конечно, приятнее заниматься самообманом. И видеть в себе то, чего на самом деле нет.

Мужчины слишком тщеславны, чтобы усомниться в собственном превосходстве. Насколько бы успешна, красива и умна ни была женщина, они ни на секунду не заподозрят, что она смогла устоять перед их харизмой, богатством или внешними данными — на их взгляд, как минимум, сногсшибательными.

К слову, их заблуждения, касающиеся внешности, её особенно сильно забавляли. Каждый второй сморчок с куцей бородкой и торчащими рёбрами мнил себя ночным покровителем, олицетворяющим истинную мужскую красоту. Как будто у них в домах стояли волшебные зеркала, демонстрирующие желаемое вместо действительного.