Die Enkelin

Хотя она и умерла, она всё ещё была здесь, с ним, но, если он перестанет верить в неё и начнёт злиться и обижаться на неё, она, возможно, умрёт ещё раз и уже навсегда.

Свеня примкнула к правым. Не ради политики, а ради насилия. Ей хотелось разрушить всё, что разрушило её.

Всегда и везде носить с собой своё "Я".

Он принялся изучать книги, рекомендованные ему его сотрудницей. Это были, как она сказала, книги, пользующиеся популярностью у четырнадцатилетних девочек. Первый роман его смутил. То, что в этом возрасте можно читать о девочках, которые на пару лет тебя старше, он понимал. Но почему обязательно о шестнадцатилетних девочках, которые считаются «классными», потому что употребляют спиртное, принимают наркотики и спят с мужчинами?

Он вспомнил генерал-губернатора и палача Польши Ганса Франка, который в краковском замке проникновенно играл Шопена, и Гитлера, любившего свою собаку. Ему не хотелось в этом песенном порыве чувствовать себя одним целым с участниками праздника. Он любил Шопена, он любил собак, но не желал бы услышать Шопена в исполнении Франка или поиграть с собакой Гитлера.

Он, конечно, понимал, что дождевые капли не могут быть символом бренности и тщетности жизни, как не могут быть и подтверждением того, что люди тоже идут своими путями и не соединяются друг с другом, если их не бросает в объятия друг к другу ветер судьбы. И все же это зрелище причиняло ему боль.

Может, некоторым людям просто трудно перешагнуть порог своего будущего? Может, они способны принять его умом и душой, только когда оно еще далеко, когда, скажем, еще лето, а бегство запланировано на январь и воспринимается пока как нечто абстрактное? А когда оно приближается и обретает конкретные черты, они испуганно шарахаются от этой реальности. Может, именно так многие французские дворяне во время революции упустили возможность бегства, хотя им грозила гильотина?

Ему вдруг пришло в голову, что иногда во время поездок на поезде он, приехав в пункт назначения, неохотно покидал вагон – не потому, что его манили неизведанные дали, а потому, что этот поезд на некоторое время заменял ему дом.

гэдээровский агент был своего рода Джеймсом Бондом, только более простодушным, проще одетым,
непритязательным в техническом плане, неприхотливым в гастрономическом и напрочь лишенным чувства юмора.

Это неправильно, что люди убивают и умирают на войне, что они притесняют и угнетают друг друга. Земля так велика и так богата, что нам всем на ней может быть хорошо.