Чародей

Я не то чтобы свято верю любым словам сторонников психосоматической медицины, но слушаю их внимательно. Разумеется, дух влияет на тело; но и тело влияет на дух, а выслушивать в споре только одну сторону означает пропустить многое в прямом смысле жизненно важное. Разве не говорил Монтень в своей удивительной и глубоко оригинальной мудрости о «тесной связи души с телом, сообщающих друг другу свое состояние»? (И разве сразу после этого он, типично для мудреца XVII века, не пускается в какие-то дичайшие измышления о дурном глазе и о том, что женщина, носящая дитя во чреве, своими фантазиями влияет на внешность будущего ребенка? Даже мой любимый Роберт Бертон не смог избежать влияния своего времени – точно так же как мои современники не в силах избежать шарлатанских аспектов современной науки.)

Любовную связь труднее поддерживать в течение долгого времени, чем брак. В браке люди бывают попеременно то любовниками, то друзьями или из любовников со временем безболезненно превращаются в друзей, а вот в любовной связи приходится все время делать вид, что нас по-прежнему страстно влечет друг к другу; во всяком случае, мне так кажется, и Нюэла этого пока не опровергла. Конечно, мы уже перешли в стадию отношений, когда дружба сильнее любви; но провести границу между дружбой и любовью гораздо труднее, чем отличить яблоки от апельсинов.

... и не заметил, как отношение общества к сексу радикально (хотя, кажется, и неглубоко) изменилось. Однополая любовь, что когда-то была вынуждена о себе молчать, теперь никак не может заткнуться. Слова, которые я мальчиком читал на заборе, теперь каждый день попадаются в газетах и никого не удивляют. Вероятно, это отход от узколобого пуританства и глупой претензии на деликатность в журналистике, где невозможна никакая деликатность и редко встретишь даже простую человеческую порядочность. Однако я до сих пор вздрагиваю, встречая глагол «трахаться» в напечатанном виде или слыша его из уст женщины, молодой или старой; но я научился это скрывать.

Мы говорили об особом несчастье художника одаренного, но одаренного несоразмерно его устремлениям. Это про Эмили. Она неплохой скульптор. Головы президентов и председателей у нее получаются очень хорошо; даже с печатью таланта. Масляная скульптура, которую она теперь высмеивает, была нелепостью, но выдавала большое искусство ваятеля. Дело просто в том, что она не слишком творческая натура: стоит ей сойти с прямого и узкого пути портретной скульптуры, и ее идеи оказываются немногим лучше банальностей; подлинно оригинального в ее работе недостаточно, чтобы поднять ее над средним уровнем.