
Ваша оценкаЦитаты
BarakudaNolajf23 октября 2015 г.Вам не открылась красота уничтожения слов. Знаете ли вы, что новояз - единственный на свете язык
, чей словарь с каждым годом сокращается?450
Amor_Fati16 сентября 2015 г.— Итак, как человек может утвердить свою власть над другим человеком?
Уинстон задумался.
— Заставив его страдать, — сказал он.
— Совершенно верно. Заставив страдать. Послушания мало. Если человек не страдает, можно ли быть уверенным, что он подчиняется твоей, а не собственной воле? Властвовать — значит мучить и унижать. Власть заключается в том, чтобы, расколов на куски разум человека, собрать его снова, но придав ту форму, какая нужна тебе.4205
Rosio31 июля 2015 г.Уинстон с первого взгляда невзлюбил её. И знал за что. От неё веяло духом хоккейных полей, холодных купаний, туристических вылазок и вообще правоверности.
462
Rosio30 июля 2015 г.Читать далееВ разных концах Лондона стояли лишь три ещё здания подобного вида и размеров. Они настолько возвышались над городом, что с крыши жилого дома "Победа" можно было видеть все четыре разом. В них помещались все четыре министерства, весь государственный аппарат: министерство правды, ведавшее информацией, образованием, досугом и искусствами; министерство мира, ведавшее войной; министерство любви, ведавшее охраной порядка, и министерство изобилия, отвечающее за экономику. На новоязе: миниправ, минимир, минилюб и минизо.
467
miss-nothing30 мая 2015 г.Читать далееIn the old days (it ran), before the glorious Revolution, London was not the beautiful city that we know to-day. It was a dark, dirty, miserable place where hardly anybody had enough to eat and where hundreds and thousands of poor people had no boots on their feet and not even a roof to sleep under. Children no older than you are had to work twelve hours a day for cruel masters, who flogged them with whips if they worked too slowly and fed them on nothing but stale breadcrusts and water. But in among all this terrible poverty, there were just a few great big beautiful houses that were lived in by rich men who had as many as thirty servants to look after them. These rich men were called capitalists. They were fat, ugly men with wicked faces, like the one in the picture on the opposite page. You can see that he is dressed in a long black coat which was called a frock coat, and a queer, shiny hat shaped like a stovepipe, which was called a top hat. This was the uniform of the capitalists, and no one else was allowed to wear it. The capitalists owned everything in the world, and everyone else was their slave. They owned all the land, all the houses, all the factories, and all the money. If anyone disobeyed them they could throw them into prison, or they could take his job away and starve him to death. When any ordinary person spoke to a capitalist he had to cringe and bow to him, and take off his cap and address him as "Sir".
458
LuxAeterna8 марта 2015 г.Определенно известно лишь одно - смерть никогда не приходит, когда ее ждешь.
478
Romashka284 февраля 2015 г.Я не уявляю того, що ми зможемо змінити щось під час нашого власного життя. Але я можу уявити маленькі вогники спротиву тут і там - невеличкі групи людей, що пов'язані між собою, які поступово зростають та, навіть, лишають по собі декілька записів, отже наступні покоління зможуть перемогти там, де ми програли.
452
Drama_queen5 декабря 2014 г.неважно, друг он или враг – этот человек может хотя бы понять меня, с ним можно разговаривать. Вы были правы. Мне нравится с вами разговаривать. Меня привлекает ваш склад ума. Мы с вами похоже мыслим, с той только разницей, что вы безумны.
4109
Drama_queen5 декабря 2014 г.Читать далее–
Вы – изъян в общем порядке, Уинстон. Вы – пятно, которое надо стереть. Разве я не объяснил вам, чем мы отличаемся от прежних карателей? Мы не довольствуемся негативным послушанием и даже самой униженной покорностью. Когда вы окончательно нам сдадитесь, вы сдадитесь по собственной воле. Мы уничтожаем еретика не потому, что он нам сопротивляется; покуда он сопротивляется, мы его не уничтожим.
Мы обратим его, мы захватим его душу до самого дна, мы его переделаем. Мы выжжем в нем все зло и все иллюзии; он примет нашу сторону – не формально, а искренне, умом и сердцем. Он станет одним из нас, и только тогда мы его убьем. Мы не потерпим, чтобы где-то в мире существовало заблуждение, пусть тайное, пусть бессильное. Мы не допустим отклонения даже в миг смерти.
В прежние дни еретик всходил на костер все еще еретиком, провозглашая свою ересь, восторгаясь ею. Даже жертва русских чисток, идя по коридору и ожидая пули, могла хранить под крышкой черепа бунтарскую мысль. Мы же, прежде чем вышибить мозги, делаем их безукоризненными. Заповедь старых деспотий начиналась словами: «Не смей». Заповедь тоталитарных: «Ты должен». Наша заповедь: «Ты есть». Ни один из тех, кого приводят сюда, не может устоять против нас. Всех промывают дочиста. Даже этих жалких предателей, которых вы считали невиновными – Джонса, Аронсона и Резерфорда – даже их мы в конце концов сломали. Я сам участвовал в допросах. Я видел, как их перетирали, как они скулили, пресмыкались, плакали – и под конец не от боли, не от страха, а только от раскаяния.
Когда мы закончили с ними, они были только оболочкой людей. В них ничего не осталось, кроме сожалений о том, что они сделали, и любви к Старшему Брату. Трогательно было видеть, как они его любили. Они умоляли, чтобы их скорее увели на расстрел, – хотели умереть, пока их души еще чисты.4124