Едем

— Раньше я думал иначе. Но речь идет о цене. Попросту о цене. Мы, без
сомнения, могли бы еще многое узнать, но добывание информации может обойтись
слишком дорого. Для обеих сторон. После того, что произошло, мирные попытки
взаимопонимания, установления контакта я считаю нереальными. Кроме того, что
мы друг другу говорили, каждый, пожалуй, хочет он того или нет, имеет
какую-то собственную концепцию этого мира. У меня тоже есть такая концепция.
Мне казалось, что здесь происходят ужасные вещи и что в связи с этим мы
должны вмешаться. Пока мы были Робинзонами и перетаскивали каждый обломок
собственными руками, я ничего об этом не говорил. Я хотел подождать, пока не
узнаю больше и пока в нашем распоряжении не будет технических средств. Так
вот, сейчас я признаюсь: я больше не вижу убедительных причин, которые бы
вынудили меня отказаться от моей концепции Эдема, но всякое вмешательство в
защиту того, что мы считаем правильным и справедливым, всякая такая попытка
кончится, вероятнее всего, так же, как наша сегодняшняя экспедиция, —
применением аннигилятора. Естественно, мы всегда найдем оправдание, что это
была необходимая оборона и так далее, но вместо помощи мы принесем
уничтожение. Теперь вы знаете более или менее все.
— Если бы мы лучше разбирались в том, что здесь в действительности
происходит... — сказал Химик.
Инженер покачал головой:
— Тогда окажется, что каждая из сторон в чем-то по-своему права.
— И что из того, что убийцы по-своему правы? — спросил Химик. — Нас
интересует не их правота, а спасение жертв.
— Но что мы можем им подарить, кроме аннигилятора Защитника?
Предположим, мы превратим половину планеты в пепелище, чтобы приостановить
их экстремистские акции, это непонятное производство, облавы, отравления, —
и что дальше?
— Ответ на этот вопрос мы знали бы, если бы имели больше сведений, —
упрямо сказал Химик.
— Это не так просто, — вмешался в спор Координатор. — Все, что здесь
происходит, является одним из звеньев длительного исторического процесса.
Мысль о помощи порождается убеждением, что общество делится на хороших и
плохих.
— Вовсе нет, — прервал его Химик. — Скажи лучше: на преследуемых и
преследователей. Это не одно и то же.
— Хорошо. Представь себе, что какая-то высокоразвитая раса прибыла на
Землю сотни лет назад, во время религиозных войн, и хочет вмешаться в
конфликт на стороне слабых. Опираясь на свою мощь, они запрещают сожжение
еретиков, преследование иноверцев и так далее. И ты думаешь, они сумели бы
распространить на Земле свой рационализм? Ведь почти все человечество было
тогда верующим, им пришлось бы уничтожить его до последнего человека, и
остались бы они одни со своими рационалистическими идеями.
— Так что же, ты действительно считаешь, что никакая помощь
невозможна? — возмутился Химик.
Координатор долго смотрел на него, прежде чем ответить.
— Помощь? Боже мой, что значит помощь? То, что здесь происходит, что
мы видим, — это плоды определенной общественной формации. Пришлось бы ее
сломать и создать новую, лучшую. А как это сделать? Ведь это существа с иной
физиологией, психологией, историей, чем мы. Ты не можешь здесь воплотить в
жизнь модель нашей цивилизации. Ты должен был бы предложить план другой,
которая функционировала бы даже после нашего отлета... Естественно, я
довольно давно предполагал, что кое-кто из вас носится с такими идеями.
Скажем, ты или Инженер. Думаю, и Доктор опасался этого, потому он и лил
холодную воду на огонь различных аналогий земного происхождения, верно?
— Да, — сказал Доктор. — Я опасался, что в приступе благородства вы
захотите навести тут порядок, что в переводе на язык практики означало бы
террор.