The Legend of Ulenspiegel

В Германии я терпел Реформацию, в Нидерландах сурово преследовал ее. Если бы немецкие государи остались католиками, я перешел бы в лютеранство, чтобы конфисковать их владения. Они верят в мою преданность римско-католической вере и жалеют, что я покидаю их. Я погубил в Нидерландах пятьдесят тысяч человек - самых достойных мужчин и самых прекрасных женщин - все за ересь. Теперь я покидаю престол - они хнычут. Не считая конфискаций, я добыл оттуда денег больше, чем могли бы дать Индия или Перу, - они огорчены, что теряют меня. Я задушил Гент, я уничтожил все, что могло мне помешать; вольности, права, преимущества - все подчинено власти королевских чиновников, а эти добрые люди считают себя свободными, потому что им разрешено стрелять из луков и носить в процессиях их цеховые знамена.

Ты, может быть, не знаешь, что такое сова. Сейчас я тебе объясню. Сова — это тот, кто исподтишка клевещет на людей, неугодных ему, и кто в случае, если его привлекают к ответственности, не преминет благоразумно заявить: «Я этого не утверждал. Так говорят…» Сам же он прекрасно знает, что «говорят» — это нечто неуловимое.
Сова любит соваться в почтенные семьи, ведет себя как жених, бросает тень на девушку, берет взаймы, иногда — без отдачи, а как скоро убеждается, что взять больше нечего, то исчезает бесследно. Сова — это политик, который надевает на себя личину свободомыслия, неподкупности, человеколюбия и, улучив минутку, без всякого шума вонзает нож в спину какой-нибудь одной жертве, а то и целому народу. Сова — это купец, который разбавляет вино водой, который торгует недоброкачественным товаром и, вместо того чтобы напитать своих покупателей, вызывает у них расстройство желудка, вместо того чтобы привести их в благодушное настроение, только раздражает.
Сова — это тот, кто ловко ворует, так что за шиворот его не схватишь, кто защищает виноватых и обвиняет правых, кто пускает по миру вдову, грабит сироту и, подобно тому как другие купаются в крови, купается в роскоши.
Сова — это та, что торгует своими прелестями, развращает невинных юношей — это у нее называется «развивать» их — и, выманив у них все до последнего гроша, бросает их в том самом болоте, куда она же их и завлекла.
Если какой-нибудь сове кое-когда взгрустнется, если она вдруг вспомнит, что она — женщина, что и она могла бы быть матерью, то я от нее отрекаюсь. Если, устав от такой жизни, она бросается в воду, значит, она сумасшедшая, значит, ей и незачем жить на свете. — Посмотри вокруг себя, поэт из захолустья, и ты увидишь, что сов на свете гибель. Сознайся, что неблагоразумно было с твоей стороны нападать на Силу и Коварство, на этих венчанных сов. Подумай, о грехах своих, произнеси mea culpa (я согрешил) и на коленях вымоли прощение.