Сыны Селенар

«Другое существо обладало мультифасеточными глазами и чем-то похожим на стальные тросы вместо сухожилий. Но следующий блистал странной и неземной красотой, которая напомнила Трастевере о моменте, когда он увидел Фениксийца в бою на полях Истваана. Ворнак пал под градом ударов звериной толпы. Они вырвали ему глотку, и когда один из них поднял голову с куском окровавленной плоти в пасти, Трастевере увидел нечто настолько ужасающе знакомое, что буквально застыл в шоке.
Он единственный среди нападавших обладал совершенно человеческим лицом или, точнее, совершенно трансчеловеческим. У него были те же широкие генетически увеличенные скулы и высокий лоб, обычный для большинства легионеров, но это существо также идеально повторяло насмешливые ястребиные черты самого Хоруса Луперкаля.»

Корабль застонал, протестуя против такой резкой остановки, сила сжатия обрушилась на киль от начала до конца. Шарроукина швырнуло на пульт. Недавно закрепленные листы брони посрывало, и гидравлические провода повылезали наружу по всему кораблю.

Оглушительный рев помех эхом разлетался по всему мостику, отражатели ближнего действия отказали, и «Костолом» направился вверх, прямо навстречу «Сизифею».

Взревели предупреждающие сирены — два корабля размером с город едва не задели друг друга.

— Мы вот-вот врежемся! — вырвалось у Шарроукина.

Ему уже доводилось видеть, как сталкиваются два капитальных корабля, на низкой орбите над Киаваром. До резни на Исстване V ему не доводилось видеть более жуткого зрелища. Древние произведения кораблестроительного искусства разорвало на части с невероятной силой. За одну секунду погибли десять тысяч человек — они мгновенно замерзли в высоком вакууме, когда треснула обшивка. И еще сотни тысяч сгорели в кислородном пламени, которое волной прошло по обломкам, уничтожая все на своем пути.

Ауспик захлебывался электромагнитными данными. Вражеский звездолет закрыл своей смертоносной тушей весь космос.

— «Костолом»! «Костолом»! «Костолом»!

Сигнатура стала такой огромной, что заняла весь ауспик. Шарроукин переключился на обычный вид сквозь окулюс. Шипастый кроваво-коричневый «Костолом» заполнил обзорный экран.

— Огонь! — рявкнул Тиро.

Шарроукин передал приказ, тщетно надеясь, что аргументы Нумена показались более убедительными.

Снаряд бомбардировочной пушки преодолел расстояние до цели за долю секунды, и бронебойный нос спустя еще полсекунды вонзился прямо в командную палубу.

«Костолом» вздрогнул от мощного удара, а следом плазменная струя детонации разрубила его напополам, как силовой меч, рассекающий хребет поверженного врага. Киль противника разрезало целиком, и две половины корабля прогнулись внутрь, как будто складываясь на шарнирном креплении.

Экран наводнили языки пламени: бушующий огонь пожирал каждую каплю кислорода внутри «Костолома». Обшивка раздулась, затряслась от вторичных взрывов, уничтожающей волной прокатившихся по всей длине звездолета.

«Сизифей» пронесся сквозь пламя, и сияние гибнущего «Костолома» наполнило мостик адским огнем смерти в вакууме. Предупреждающие огоньки и значки повреждений вспыхнули на экранах каждой станции, но это уже не имело значения.

«Костолом» был мертв.

— Отличный выстрел, — сказал Тиро.

Шарроукин был не настолько самоуверен, чтобы верить, что кто-нибудь оставит подобный памятник для него или для миллионов погибших в пламени восстания магистра войны. Нет, он умрет во тьме, вдали от чьих-либо глаз, и никто не вспомнит о нем.

Если предположить, что армии Владыки Людей сокрушат предателей, то Империум наверняка захочет забыть об этой войне, ведь она может свидетельствовать лишь о неудаче, которой окончились устремления человечества. И только если Тронный мир перейдет в руки предателей, ее будут праздновать как начало новой эпохи, рассвет царствования Императора Луперкаля.

Остановившись, Шарроукин провел пальцами по надписям, представляя себе матроса в громоздком вакуумном скафандре, возможно, погибающего от облучения в те минуты, когда он царапал металл острием дрели, обеспечивая себе немножко бессмертия.

— Варп-разлом? Так глубоко в Солнечной системе? Как? — не поверил Брантан, хотя все они знали, что в мире существует только один архитектор, кому под силу сотворить подобную прореху в реальности.

— Хорус Луперкаль… — проговорил Шарроукин.

— Так вот как он собирается это сделать, как с самого начала собирался… — протянул Велунд, не в силах скрыть сиюминутное восхищение той невероятной наглостью, с которой противник намеревался выполнить свой смелый план. — Сражения около Врат Элизиума и Ктонических Врат требовались только для того, чтобы растянуть нашу оборону по всему солнечному периметру. Мы полагали, что врата — единственный путь, которым Хорус сможет провести свой флот, но если расчет этих показаний хоть сколько-нибудь верен, то предатели смогут перебросить сквозь этот разлом сотни тысяч кораблей. Практически на орбиту Терры…

— Значит, у нас новая цель, — заявил Брантан.

— Новая цель? — переспросил Шарроукин, с трудом сдерживая гнев. — Мы дрейфуем в пустоте. Лазеры «Костолома» нас практически уничтожили. Все палубы ниже условной ватерлинии повреждены. Наши двигатели вышли из строя, а один из реакторов выпускает в космос излучение, как гребаный сигнальный огонь!

Вой нападавших звучал, как душераздирающий гул, от которого мурашки бежали по спине, — бешеные боевые крики мужчин, рожденных во тьме и взращенных на убийствах. Эти мужчины не успокоились бы, пока не уничтожили любого, кто посмел бы оказаться перед ними.

— Император не хочет уничтожить нас, — повторила Гелиоса-54. — Он хочет вовлечь нас в Свой великий труд. Он надеется, что ликвидации мы испугаемся больше, чем службы, — и Он недалек от истины. Его гордыня нуждается в нашей науке, нашем ткачестве и наших загадках. Ему известно многое, но Он не знает всего.

— Вот почему вы привели меня сюда? — спросила Та'лаб Вита-37. — Вот почему вы остаетесь тут?

— Да. Если убийцы Императора не найдут меня здесь, они разорвут на части всю Луну, пока не добьются своего. Они сломают меня и принудят отдать им Магна Матер.

От мысли об этом Та'лаб Вита-37 поежилась и спросила:

— Что я должна сделать?

Гелиоса-54 протянула ловкую, тонкую как спица руку — ту самую, чьи пальцы создавали генетические последовательности такой головокружительной сложности, что невозможно было поверить, что они не принадлежат какой-нибудь древней богине созидания.

— Оставить меня, — сказала матриарх.

— Я не понимаю, — ответила Та'лаб Вита-37.

Между ними заструился поток данных — закручивающиеся световые спирали, полные генетических последовательностей, маркерных кодов и пластов столь сложной информации, что Та'лаб Вита-37 начала задыхаться, пытаясь принять такой объем загрузки.

— Отправляйся в Эргодическое хранилище. Оборви соединение с Луной Многократной, забери Магна Матер — и убегай. Я не смогу раскрыть тайну, которую не знаю. Слишком мало верховных жриц осталось в живых, чтобы уничтожить Магна Матер, поэтому ты должна не дать ей попасть в руки Императору, понятно?

— Понятно, — ответила генодева.

Как подобает умереть воину?

Он размышлял об этом на протяжении долгих лет. Будучи неофитом, он представлял, как погибнет в ужасной войне с каким-нибудь омерзительным ксеновидом, сражаясь бок о бок со своими братьями ради благородной и героической цели. Последние минуты он проведет в битве, о которой еще долгие годы воины будут вспоминать с благоговейным трепетом.

И в последующие тысячелетия уроки, которые преподаст его гибель, будут изучаться в каждой военной академии и станут обязательным чтением для юношей этой новой эпохи.

Об этих жестоких временах написали бы целые библиотеки книг.

Но войне нет дела до фантазий, рожденных гордыней юнцов.

Ее наука безжалостна и кровава.