Аеропорт

Лайнер в аэропорту подобен приехавшему погостить родственнику, находящемуся в рабской зависимости от настроений и капризов хозяев дома. Свободная, независимая жизнь не для него. Он уже не принадлежит самому себе; он уже как лошадь, стреножен шлангами, подающими топливо; какие-то люди, которые никогда не поднимаются с ним в воздух снуют вокруг.

“Конечно, ничей одинокий голос не способен что-либо изменить, но всякий, кто может что-то сказать со знанием дела и убежденностью в своей правоте, тем самым внесет свою лепту.”

«И даже если удастся вырваться, прошлое то и дело будет напоминать о себе».

...через восемь недель после зачатия у зародыша уже намечено все, чему положено быть у новорожденного ребенка? А на третьем месяце зародыш даже выглядит как ребенок.

Когда у мужчины ломаются планы, он ведёт себя, как сорвавшийся с цепи медведь.

С годами начинаешь пугаться все меньше и меньше.

“Никакие свидания, пусть даже самые частые, не могут заменить жизни под одной крышей изо дня в день.”

Дожидаясь своего рейса, пассажир мог, не покидая аэровокзала, купить все необходимое, снять комнату в гостинице или койку, сходить в турецкую баню с массажистом, постричься, отутюжить костюм, вычистить ботинки и даже умереть и быть похороненным фирмой «Бюро святого духа», которая имеет свое отделение на нижнем этаже.

Хаос – вещь относительная.

“Однако память ведь приспосабливается — правда? — ко времени, к обстоятельствам, к реальности жизни.”