Normaalsed inimesed

Невозможно обрести полную независимость от других, так почему не оставить попытки, думает она, почему не броситься в другом направлении – стать зависимой во всём, позволить другим зависеть от тебя, почему нет.

Она – пропасть, до дна которой он может дотянуться, пустота, возникшая, чтобы он смог её заполнить.

Ну, я считаю, что меня не за что любить. Есть во мне что-то непривлекательное, отталкивающее...какая-то холодность. Она взмахивает длинной тонкой рукой, показывая, что это приблизительный, а не точный смысл.

Да, на вечеринках Коннелл ведет себя тихо, до упрямого тихо, ему неинтересно хвастаться, сколько он прочитал книг и историю скольких войн держит в голову.

Марианне тогда захотелось сделать что-то значительное, остановить любое насилие сильных против слабых - она вспомнила, что несколько лет назад чувствовала себя такой умной, молодой и могущественной, что ей вроде бы такое было по силам, а теперь она знает, что она совсем не могущественная, что она будет до самой смерти жить в мире, где обижают невинных, и даже в самом лучшем случае помочь сможет лишь нескольким отдельным людям.

Когда он разговаривает с Марианной, он чувствует какую-то необыкновенную близость между ними. Ей можно рассказать о себе всё что угодно, даже самые нелепые вещи, и она никому не проболтается – это он знает точно. Остаться с ней с глазу на глаз – всё равно что открыть дверь, через которую выходят из нормальной жизни, и захлопнуть её за своей спиной.

При этом логика ему понятна: люди с нездоровой психикой вроде как чем-то заражены и представляют потенциальную опасность. Пусть они и не набросятся на женщину за столом во внезапном приступе агрессии, но они могут дохнуть на нее каким-нибудь микробом, после чего она зациклится на осмыслении всех своих нездоровых или неудачных романов.

«Резать глотки кому ни попадя не получится, тебя в тюрьму посадят»

Есть в ней что-то пугающее, как будто внутри у неё – провал, пустота. Ты словно ждёшь прибытия лифта, двери открываются, а там – ничего, лишь страшная тёмная пустота шахты, уходящая вниз, в бесконечность.

Свою тайну он носил внутри, как что-то крупное и горячее, как перегруженный поднос с горячими напитками, который приходится повсюду носить с собой, да так, чтобы не расплескать.