A Man Called Ove

"Смуглянка выступает вперед, и тут только Уве замечает: она либо на большом сроке беременности, либо, по определению самого Уве, страдает точечным ожирением" (с.)

Раньше кругом стоял лес, теперь – дома, дома. Сплошь купленные по ипотеке, естественно. По-другому нынче не умеют. Берут кредиты, ездят на электромобилях, вызывают электриков поменять перегоревшую лампочку. Настелют, как его, ламинат на защелках, наставят электрокамины, и будьте нате. Того и гляди, вообще разучимся хоть в чем-нибудь разбираться, скоро бетон от батона перестанем отличать.

Зато с любопытством разглядывает дрель – Уве держит ее как-то небрежно, но вместе с тем так естественно – словно рисуется, словно он африканский повстанец с «калашом», дающий интервью западной прессе за минуту до штурма правительственного дворца.

Нет, правда, начиная этот день, Уве как-то совершенно не планировал впускать в дом полоумных баб с кошаками, о чем как раз и собрался заявить Парване.

Тот жил далеко на севере, в лесной глухомани: при взгляде на топографическую карту создавалось впечатление, что старый хрыч нарочно поселился так, чтобы быть подальше от человеческого жилья.

– Уве, блажен не тот, кто принимает подаяние. Блажен, кто подает.

Этот же спиногрыз, как ни крути, ни капельки не похож на Эрнеста, заключает Уве. Разве только самодовольной харей, ну да это сущность всей их породы, предполагает Уве. А так экземпляр весьма мелкотравчатый и тощий, больше смахивает на крупную крысу.

Знай его отец, сколько еще таких же мучительных минут проведет его сын в ожидании этой девушки, глаза его вылезли бы из орбит, и он навсегда остался бы лупоглазым.

Балагур из Уве тоже был никудышный. А это, по нынешним меркам, серьезный недостаток. Нынче положено уметь переливать из пустого в порожнее с любым придурком, какой ни подвалит к тебе, просто потому, что это считается «хорошим тоном».