A Man Called Ove

«Парване отбирает у Уве одеяло, принимается кутать кошака.

— Так ты его не отогреешь, — дружелюбно замечает пончик.

— А ты не лезь, не твое дело, — одергивает его Уве.

— Сам он, конечно, не ахти какой специалист по размораживанию кошаков, просто его бесит, когда всякие толстяки мало того что врываются в дом, так еще пытаются порядки свои наводить.

— Тише, Уве! — кидает Парване и с мольбой смотрит на юношу: — Что нам делать? Он весь как ледышка!

— Чего это ты меня затыкаешь? — обижается Уве.

— Он же умрет, — говорит Парване.
— Да ладно, умрет... Подумаешь, замерз малость, — замечает Уве, пытаясь овладеть ситуацией, которая, по его мнению, вышла из-под контроля.

Парване приставляет палец к его губам, говорит «тсс». Уве в ярости выворачивается у нее из-под руки.

— Давайте его мне, — вклинивается юноша и показывает на кота, словно в упор не видит, что рядом вообще-то стоит Уве и пытается дать понять: мало того что вперся тут, понимаешь, незнамо кто без спроса в чужое жилище, — да еще и кошаками туда-сюда размахивает.

Парване вынимает кота — тот из синюшно-лилового превратился в белого. от такой картины решимость Уве колеблется. он мельком смотрит на Парване. И нехотя делает шаг назад, уступая дорогу.

Пончик скидывает футболку.

— Ты чего это...заголяешься? какого, понимаешь... — запинается Уве.

Его взгляд мечется от рук Парване, в которых оттаивает кот, на капли, стекающие на пол, потом на толстого юношу, оголившегося посреди его гостиной, на его телеса, на рыхлые наплывы от груди до самых колен, словно кто-то взял да растопил здоровенный брикет пломбира, а после опять заморозил.

— Ну, давай его сюда, — говорит юноша, нимало не смущаясь, и протягивает к Парване две ручищи толщиною с бревно.

Парване подает ему кошака, юноша хватает его, сжимает в объятьях, укрывая в своих непомерных телесах — ни дать ни взять гигантская шаурма с кошатиной.

— Меня Йимми зовут, — сообщает он, улыбнувшись Парване.

— А меня Парване, — говорит она.

— Классное имя, — говорит Йимми.

— Спасибо! Оно означает «бабочка».

— Клево! — восхищается Йимми.

— Кота задушишь, — говорит Уве.

— Отвянь, Уве, — отвечает Йимми.

Уве поджимает губы в тонкую белую нитку. С досадой пинает носком плинтус. не совсем понятно, что именно имеет в виду молодой человек, советуя ему «отвянуть», однако абсолютно ясно: совету этому Уве следовать не намерен.

— Он наверняка предпочел бы умереть как-нибудь поприличней: лучше уж на морозе околеть, чем так вот задохнуться.

Круглая физиономия Йимми расплывается в добродушной улыбке.

— Да не законяйся, Уве! Сам видишь, какой я кобан. Нас, жирных, можно троллить по всякому, зато, чувак, мы вырабатываем до хренища тепла!

Парване с тревогой посматривает на колышущееся жирное плечо, осторожно прикладывает ладошку к кошачьей морде. Сияет.

— Отогревается потихоньку, — ликует она, победоносно взглянув на Уве

Уве кивает. Хочет в ответ как-нибудь подколоть ее, но вдруг ловит себя на том, что от слов ее у него камень с души свалился. Не зная, что делать с этим чувством, он поспешно хватается за телевизионный пульт, пытаясь укрыть от глаз Парване свой нежданный душевный порыв.

Не то чтобы он беспокоился за кошака. Просто из-за Сони: вот бы она порадовалась. Вот и все».