L'automne d'une femme

О, как загадочны и мятежны даже самые искренние человеческие сердца!

ЖЮЛИ: Любить того, кто вас любит, это своего рода брак, который нельзя разрушать... Видите ли, он во мне, как моя собственная кровь… и если его отнимут у меня, я умру.

ЖЮЛИ: Я не знаю, в чем заключается мой долг!
ЭСКЬЕ: Это, друг мой, судьба всех жертв. Нам всегда кажется, что мы обязаны тем, кого мы любим. Мы чувствуем такой ужас при мысли об измене… как если бы нам пришлось лишить себя жизни. А между тем самопожертвование и долг существуют, как видите.

ЖЮЛИ: Вы никогда не испытали, что значит всецело слиться мысленно с другим существом и говорить себе, что у вас могут его отнять и что придется жить после этого несчастья! Вы не знаете этого!

Она чувствовала себя не в силах бороться против этого заговора на ее любовь; но она сознавала в то же время, что ее любовь не уступила бы ни угрызениям совести, ни даже самой смерти. В таком случае на что же она идет? К какой окончательной катастрофе, к какому хаосу разбитых жизней стремится она? Она не смела думать об этом.

В эту минуту они чувствовали, что они нечто большее, чем два друга; они испытывали ту близость человеческой любви, которая озаряет нас на мгновение, когда мы открывает друг перед другом всю бездну наших душ.

Она осуждала ее со строгостью совести, которая никогда не грешила, которая не знает даже, как грешат.

День! Какое дело молодости до времени? Разве в этом долгом-долгом будущем мало дней, чтобы все устроить? И вот годы прошли: они не устроили действительность согласно мечтам, они только приблизили час неминуемого кризиса, час, когда уже нельзя себе сказать: до завтра…

Из какой ужасной сети обманов соткано прелюбодеяние!