Кошки-мышки

Никита Андреевич оставил машину за одним из фургонов на дороге, выбрался сам и помог вылезти Яне, а затем сделал то, что заставило ее замереть: поправил ей завернувшийся воротник куртки. И вроде бы не было в этом ничего такого, но жест показался Яне слишком интимным. Особенно когда его пальцы скользнули по шее у самой мочки уха. Никита Андреевич, похоже, сделал это машинально, потому что, наткнувшись на ее удивленный взгляд, торопливо опустил руку и сделал шаг назад.
— Простите, не хотел вас смутить, — повинился он. — Просто боялся, что вы замерзнете.
Глупая отговорка, на самом деле, если учесть, что поправлял он исключительно декоративный элемент.
— А еще вы все время выравнивали вещи дома у Леры, — вспомнила Яна. — Шарф на вешалке…
— Потому что он у нее вечно свисает! — с внезапным раздражением заявил Никита Андреевич, затем вздохнул и признался: — Меня страшно бесит, когда что-то выбивается из общей картины. Я цепляюсь за такие вещи, как за гвоздь, и не могу ни о чем другом думать. Моя сестра это так и называет: мысленный гвоздь. Вы не обращали внимание, что лекции я всегда веду без очков? Это исключительно для того, чтобы не видеть студентов!
Яна рассмеялась.
— Зато вы всегда видите, если мы списываем.
— Шуршите громко, — усмехнулся Никита Андреевич, подхватил сумки обоих, и они направились в гору, к призывно распахнутым воротам лагеря.

— И что именно мне надо из тебя сделать?
Саша по телефону предупредил ее, что собирается внедриться в «недружественную среду», для чего ему нужен качественный грим, но, что это за среда, не сказал. А теперь признался:
— Сделай из меня бездомного.
Айнура долго смотрела на него, изучала лицо, выражение глаз, а потом внезапно расхохоталась:
— Милый мой, если ты хотел, чтобы я сделала из тебя бездомного, нужно было жениться на мне!
— А ты бы пошла?
— Ну, если бы ты заранее сказал, что нужно будет обобрать тебя до нитки, любая пошла бы, — продолжала веселиться Айнура.

С самого утра Саша занялся подготовкой к выполнению ответственного задания. Посетил недорогой секонд-хенд, где нарочно выбирал простые и некачественные вещи, которые много месяцев перекладывали из одного ящика в другой, а потом и вовсе попросил у продавщиц что-нибудь, что они уже унесли в кладовку под списание. Две женщины предпенсионного возраста смотрели с недоумением и пытались подсунуть что-нибудь подороже и побрендовее, пришлось даже придумать легенду о том, что его младший братишка участвует в спектакле и играет средневекового бродягу. Продавщицы не поверили, наверняка придумали какое-то свое объяснение, но одежду принесли. Дома Саша над ней еще немного поработал, и одежка стала что надо, не стыдно людям на глаза показаться! Определенного круга людям, само собой, остальных-то лучше по большой дуге обходить. Ради шикарного образа Саша сделал даже то, о чем никому никогда не расскажет: положил на несколько часов штаны в лоток Макса. Макс страшно возмущался! Заходил в туалет, смотрел на чужие штаны в своем лотке, возвращался к Саше и утробно орал, требуя убрать безобразие. Наверное, на кошачьем языке даже угрожал, что, если непотребство не уберут, он что-нибудь придумает самостоятельно. Что именно он придумает, догадаться было несложно, но все-таки голубая кровь чистопородного мейн-куна не позволила до такого опуститься.

Начать с того, что Лосев вообще не хотел студию. Не выспаться после суток, не выпить кофе с утра, не разбудив Анюту. Но Анюта, увидев квартиру, сразу влюбилась в нее, умоляла, восторженно рассказывала, как круто она будет смотреться на фотографиях. Вот что для нее было главным: как круто квартира будет смотреться в ее блоге. Лосев тогда еще был страстно влюблен и не смог отказать.
Все в этой квартире было белым: белые обои, белый кухонный гарнитур, белый кожаный диван, белый пушистый ковер возле кровати, накрытой белым покрывалом. Наверное, если бы выпускали телевизоры с белым экраном, Анюта купила бы его. И на фоне этого белого акцентом выделялись лишь некоторые темно-фиолетовые мелочи. Лосев не мог грамотно оценить, насколько все это эффектно смотрится в инстаграме, но вот то, что ему некомфортно жить в такой квартире, знал. А еще в квартире всегда была стерильная пустота. Не чистота, а пустота. На обеденном столе стояла лишь ваза с цветами, на рабочих поверхностях кухонного гарнитура не лежало ничего лишнего. Даже дурацкую солонку приходилось искать в шкафчике без ручек. Готовить Анюта тоже не готовила. Во-первых, не любила, а во-вторых, любое приготовление пищи неизменно оставило бы некрасивые капли на глянцевых поверхностях.

— На Гаити существуют так называемые бокоры. Это своего рода колдуны, которые умеют создавать зомби. Используют их в основном для тяжелого физического труда. Бокор выбирает подходящего мертвеца, но выкопать его он должен в течение суток после смерти, а не пяти часов.
На самом деле Никита не владел темой в полном объеме и о гаитянских зомби знал немного. Просто прошлой зимой он подхватил тяжелый грипп, почти неделю не вставал с постели, и Даша таскала ему книги в качестве развлечения. Одной из таких книг был мистический роман неизвестной Никите писательницы Марины Врановой, в котором упоминались зомби. Кажется, книга называлась «Тишина старого кладбища» или что-то в этом роде. После нее Никита немного поискал информацию о зомби, но быстро остыл к этой теме.
Он замолчал, и остальные тоже молчали. Ничего не спрашивали, не уточняли. Первым не выдержал Воронов:
— Ты вот сейчас серьезно это все говорил?
— Да, — подтвердил Никита.
— Но это же бред! Не бывает такого!
— Откуда вы знаете? Вы были на Гаити?
— Для того чтобы не верить в зомби, не обязательно бывать на Гаити. Достаточно дружить со здравым смыслом.
— То есть, по-вашему, верить в то, что я могу взять мертвое тело за руку и рассказать, что человек слышал и чувствовал перед смертью, — это проявление здравого смысла, а то, что кто-то умеет заставлять это мертвое тело ходить и выполнять приказы, — уже нет? — с вызовом поинтересовался Никита.