Погрешность

– Что это будет? – складывает руки на груди, опершись на столешницу.
– Пирожок.
– Пока непохоже.
– Это пока, – Улька прищуривается, осматривая Степу с холодком, – ты сомневаешься в моих кулинарных способностях?
– Что ты, – с усмешкой, – готовь-готовь.
– Но ты знаешь, на всякий случай закажи доставку, – Никольская морщит нос и выливает тесто в противень, – суши там, пиццу…
– Ну я понял.

– Я хочу с тобой пообниматься, – она обхватывает его шею ладонями, – у нас не будет секса, нет, не сегодня. Но я очень хочу с тобой пообниматься. Ты выдержишь мои заморочки, Громов? Выдержишь или пошлешь куда подальше? Я тебе нравлюсь, я это знаю. Всегда знала, – проводит языком по его шее, – но ты всегда меня боялся. Меня или себя? – отстраняется, чувствуя, как его пальцы впиваются в ее талию.

– Оставайся у меня на эту неделю. Я сделаю тебе больничный.
– Не боишься, что соглашусь? – смеясь.
– Я хочу, чтобы ты согласилась.
– И ты не женишься на Светке?
– Мы разъехались.
– Навсегда?
– Навсегда.
– Из-за меня?
– И из-за тебя тоже.
– Тогда я остаюсь. Но заметь, ты сам меня позвал. Не пожалей о последствиях, Степочка.

– Иначе что? – Ульяна запрокидывает голову, приподымаясь на мыски.
– Иначе все, – усмешка.
– Совсем все? – затаив дыхание.
– Абсолютно.
– Подними меня.
– Что?
– Хочу на ручки, Громов, – лениво улыбается, и он действительно приподымает ее над полом, усаживает на стол, устраиваясь между разведенными ногами, – мой Степа самый хороший, – шепчет и тянется к его лицу, – я это точно знаю.

Он тянет ее за руку, а после нетерпеливо поднимает над землей. Широким шагом заходит в дом.
– Тина, включи свет, – командует, и гостиная освещается холодными лампами.
– У тебя умный дом? – Никольская осматривается, крепче прижимаясь своим телом к Степиной груди. Ей холодно. Безумно холодно.
– Поумнее тебя явно

В каждом жесте, в каждом взгляде читается этот бешеный, неподкупный интерес. Она так ничего и не забыла. Думает, что мстит, что отыгрывается, а сама лишь глубже погружается в это болото.

Она для него как конфета. Самая сладкая, самая вкусная. В единственном экземпляре. У него сносит от нее крышу. Он думает о ней. Он постоянно о ней думает и не хочет себе в этом признаваться. Ведь если признается, все полетит к чертям. Ему не нужны отношения, не нужны эти эмоции, они лишние, он не знает, как с ними жить. Все его отношения были рациональны, и вот вновь появилась она. Зачем?

– Я старше тебя на тринадцать лет, у нас не может быть отношений, – он продолжает давить, говорит то, чего она не хочет, нет, просто в состоянии слышать. Намеренно делает ей больно. – Тебе шестнадцать лет.
– Не может? – вскидывает бровь, обнажая белые зубы. – Скажи мне это через два года! Скажи мне эти чертовы слова через два года, Громов! – Ульяна переходит на крик и полностью перестает себя контролировать.