Изгнание

Ричард Шенстоун был исключен из колледжа и вернулся в глушь Хериард Хауза к матери и сестре. У Ричарда есть тайна, но у его родных их еще больше. Мать и сестра даже не сообщили о похоронах отца, они ведут себя очень странно, что-то скрывают и мать постоянно уговаривает Ричарда уехать. Но парень не желает уезжать, он хочет разобраться во всем происходящем и раскрыть все тайны. Только правда, для него, обернется настоящим кошмаром.

Начало было не очень интересным. Даже не только начало, а большая часть книги. Сюжет разорван и разбросан, как пазл. Сумбурно, медленно, обрывочно, присутствует чувство недосказанности и недопонимания. Короче, было многое не понятно. Но в конце пазл складывается и как становится все понятно, что просто в шоке. Развязка ставит все на свои места и вырисовывается просто колоссальный заговор против Ричард. Я и подумать не могла кто все затеял. Пусть у Ричарда и была, своя, неприятная тайна, в прочем, как и у всей его семьи, но он этого не заслужил. Да еще от кого...
Думала, что книга будет с низкой оценкой, но подумав пришла к выводу, что были, все же, и плюсы. По-мимо развязки мне понравилось, что тут много диалогов и мало описаний. Но был еще и значительный минус, это что стало с Ричардом после всей этой истории, не знает даже сам автор.

- Чего ты хочешь? - спросил меня внутренний голос. - Ты знала, на что идёшь, когда бралась за Палиссера.
Я вздохнула. Тот, кого я назвала Внутренним Критиком, был прав.

Когда-то в одной из рецензий я написала, что Палиссер был бы замечательным писателем, если бы умел сочинять концовки. Теперь, после третьего романа, я могу сказать: "Прочёл одну книгу, считай, прочитал их все". То, что мне казалось случайным неумением, на самом деле жизненная позиция, неумелость - возведённая в культ.

Палиссер не пишет свою книгу, он собирает её, как конструктор, из чужих деталей. С точностью до миллиметра можно опознать "Незнакомку из Уайлдфелл-Холла" Энн Бронте (некоторые эпизоды нельзя назвать даже аллюзией, они скопированы) и главный мотив из "Кошки на раскалённой крыше" Теннесси Уильямса (влюблённый друг, который кончает с собой после гневного послания от объекта любви). Думаю, можно найти и других авторов, у которых заимствует (не буду употреблять грубого слова "плагиат") Палиссер - копирует он столь громадными кусками, что определение "слегка похоже" тут не подходит, краденное опознаёшь сразу.

Самый большой "оммаж" (я всё ещё продолжаю избегать слова "плагиат") Палиссер оказывает Диккенсу, которого копирует с рабской покорностью. В произведения Палиссера стройным шагом промаршировали все дикккенсковские эпизоды, где несчастная сиротка (любого пола) страшно страдает в жестоком и немилосердном мире. Однако в тот момент, когда викторианские домохозяйки, чьи сердца уже находились в предынфарктном состоянии от жалости, были готовы все собранные обществом "На миссионерское просвещение туземцев в Тимбукту" гинеи пустить на оплату наёмного убийцы для жестокосердного Диккенса, тот жестом фокусника, вытаскивал из рукава deux ex machine: какого-нибудь круглолицего смешливого дядюшку-холостяка, который занимался массовыми спасениями на вверенном ему ареале обитания. Мне вполне серьёзно захотелось пролистать послесловие "Квинканса", где Палиссер признаётся в своей нездоровой любви к Диккенсу, так как мне показалось, что я пропустила какую-нибудь фразу следующего содержания: "Я обожал начала диккенсовских романов, однако потом к героям всегда приходил спаситель и портил все пострадашки". Чтобы никто не испортил одинаковые трагедии, которые ваяет Палиссер, он стоит с ружьём на страже задолго до того, как на чистую страницу ляжет первая буква. Миры Палиссера - это миры с застреленным Санта-Клаусом. Не важно, что диктует логика, сюжет или психология, всё будет изменено, чтобы герой страдал, как можно дольше, лучше всего - начиная с первой страницы и много после того, как читатель захлопнет книгу.

Приехавший домой после смерти отца Ричард Шенстоун видит, как мать и сестра что-то скрывают от него. По округе летят грязные анонимки, обвиняя окрестных женщин во всех смертных грехах, а сестра с какой-то целью тянет Ричарда в богатый дом на новогодний бал, не пренебрегая полуинцестуальных способов убеждения всякий раз, как он начинает артачиться.

Кто будет убит, как, кем, кто сообщник, а кого подготавливают в качестве будущего обвиняемого, мне стало понятно где-то с середины книги и дальше я тоскливо ожидала, что всё-таки будет конечный "вотэтоповорот", где магическим образом полиция раскроет довольно прозрачный обман. Что, само собой, не произошло. Так как герой должен страдать. Страдать, вам сказано. Потому все будут тупить. Полиция, сам герой, вся округа. Никто не будет видеть очевидного. Герой будет поступать так, как выгодно заговорщикам, полностью наплевав на мотивировку и на собственный характер. И после открытия интриги всё превратится в одно долгое "Ну надо же", т.е. на протяжении массы страниц мне будут повторять и разъяснять ту интригу, которая была мне очевидна задолго до решающих эпизодов.

- Ты читаешь ЧЕРЕСЧУР много детективов, - Внутренний Критик обрёл в моём разуме целую комнату и даже имел наглость развалиться в воображаемом кресле. - Разумеется, что половина из них не производит на тебя никакого впечатления. Ты знаешь все трюки, так как изобрести новый сложно и каждый автор берёт чей-то чужой. Люди же en masse не так щепетильны, как ты. Они не читают детективные романы в таких количествах, чтобы расшифровывать загадки раньше, чем они будут заданы. Это великий секрет писателей: если ты не в состоянии изобрести новых трюков, обучай старым новых собак.

• Да неужели? - мне так надоела книга, что внутренний диалог стал гораздо интереснее впечатлений, которые дарил мне текст. И в этот раз я не собиралась сдаваться своему воображаемому собеседнику. - Быть может, ты укажешь мне того, кто начнёт своё знакомство с детективами с Палиссера? Кто окажется так юн и зелен, что именно этот книжный огрызок откроет ему мир "псевдовикторианского детектива"? Прости, но этот поджанр создан для вполне определённых гиков. Для тех, кто знаком с Уолтерс, кому нравятся странные книги Харвуда, кто восхищался циничными героями Кокса и даже для тех, кто был отравлен "Тринадцатой сказкой". Гомосексуальность, инцест, педофилия, принесённые в викторианские время, уже нисколько их не шокируют, сами понятия давно потеряли свой "потрясающий" смысл, теперь людям требуется занимательная история, а не только "горячий" скандал. Быть может, эти читатели не столь искушены, чтобы понять, что меланхолия и ощущение вселенской несправедливости после прочтения Палиссера, это не умение, а слабость автора, но им уже показали, что такое "вкусно", что такое - решать головоломки, а не превращать каждый шаг в подобие греческой трагедии. Каждый из этих людей смотрел "Шестое чувство", каждый вкусил удовольствие от фактора неожиданности, каждый из них знает, чего хочет и чего требовать. Быть может, они никогда об этом не задумывались, но книга, построенная только на одной интриге, на одном повороте, покажется им короткой, слабой, не даст того эмоционального отклика, на который надеются подобные читатели.

  Я закончила диалог (не исключаю, что только временно) и снова обратилась к размышлениям, что же не так с этим "Изгнанием", что же не так с этим Палиссером. Играя вовсю в трагедию, Палиссер упускает весь спектр драмы. В какой-то момент становится очевидным, что Палиссер не может "в психологию". Что он может задать украденную у другого автора проблему, но не может разрешить с психологической достоверностью так, чтобы читатель достиг катарсиса. Он создаёт пространство для переживаний, но не в состоянии их показать. Ни через внутреннее состояние героя, ни через его действия. Палиссер словно злой мальчик, который жжёт муравьёв солнечным лучом через увеличительное стекло. Он знает, что те страдают, он сам причиняет им боль, но он не в силах её вообразить.

  И да. Вот я и упомянула правильное слово - "катарсис". Я согласна с тем определением детектива, которое понимает его как сражение со смертью и победу над ней, посредством раскрытия тайны. Это не оживит убитого, но даст нам ощущение смысла, смерть жертвы более не будет иррациональной, смерть станет постижимой, а потому перестанет быть врагом. У Палиссера же герой всегда проигравший. Смерти подыгрывают, герой сделает всё, лишь бы проиграть. Он будет глуп в нужные автору моменты. Он откажется от возможности победить, причём сделает это без особых причин. Палиссер играет только на одной стороне, он подыгрывает ей. Причём делает это так грубо, что этого нельзя не заметить.

  От этого появляется тоскливое чувство, что тебя обманывают. Нагло и глупо.

  Когда-то я честно удерживала в памяти все события "Квинканкса", залезала на французский фанатский сайт, чтобы сверить свои версии с теми, к которым пришли и другие читатели. И всё это для того, чтобы прочесть в послесловии от Палиссера: "Ой, я так удивился третьей версии, но так тоже можно читать мою книжку, да!" Человек, который двенадцать лет писал роман с тайнами и сам не знал всего возможного прочтения заложенных тайн... Теперь я вижу его злым неумытым мальчишкой, который скачет вокруг меня и тычет мне в лицо "Изгнанием": "Я ведь тебя обмааааанул, обамаааанул!" И мне даже не хочется доказывать, что нет, что его обман лежал на поверхности, что моё чувство от его романа, не восхищение, а раздражение от нечестной игры. В конце концов, я сама лезу читать его книги. Я сама знаю, что не обнаружу там ничего хорошего, что я встречу только мысль, которую Палиссер зажевал, как давно потерявшую вкус жевательную резинку: "В мире правит несправедливость. Да! Да! Да! Я сейчас ещё одну несправедливость придумаю, только обратите на меня внимание!" И всё равно лезу. И полезу снова. Потому что среди того мерзкого аромата пыли, среди кусков чужих произведений, я всё равно попытаюсь уловить тот горчичный запах лондонского тумана. То ощущение бытия, которое так билось в романах Майкла Кокса и которое уже не уловить, потому что Кокса больше нет. Тот блеск мира во всём его великолепии. Потому я буду читать Палиссера, потому я буду читать Бойна, потому я пройду всеми путями - дурными и благими, чтобы моё сердце забилось чуть быстрее, когда я окажусь хотя бы на мгновение в вечернем Лондоне конца девятнадцатого века, чтобы услышать стук тростей о мостовую, колёса экипажей и цокот копыт, увидеть синеватый призрачный свет газовых фонарей, почти ощутить прикосновение к какой-то полузабытой тайне, оставленной в том времени. Потому я буду читать плохие книги и отводить глаза, когда мне будут в лицо кричать "Я тебя обмаааанул". Быть может, меня и впрямь обманули, заставили читать то, что мне бы читать не хотелось. А, быть может, я всё-таки успела вынести из мира то ценное, что дурак хозяин просто бросил, не заметив, куда-то в угол.

Все чаще ловлю себя на том, что отзыв на ту или иную книгу начинаю строить в своей голове ещё заранее, во время прочтения. Вот и в этот раз я собиралась поведать мою историю читателя и рассказать как я пришла к этой книге. Не судьба! В другой раз!

Сегодня хочу предостеречь всех читателей от этой книги. Я прочла половину не знаю чего, хлама, низкопробного чтива.

Я в начальный этап запойной книжной жизни объелась детективами и теперь если и читаю, то те книги, в которых это одна из составляющих. И тут мне обещали скелеты в шкафу, детективную линию и хорошую долю мистики. Надо было сразу насторожиться, не бывает что-то адекватного под обложкой с тэгами затянуто, сюжет бредовый, паночка помэрла.

На главных героинях книги – тайны, вокруг тайны, у каждого тайны, тысячи намеков. Главным проводником по тайнам становится наркоман, потерявший место в учебном заведении 17,5 лет отроду, который попивает винишко за ужином с семьёй. Атмосфера романа ужасная, ты не понимаешь ни в какое время происходит все это (хотя в дневниках есть даты, но по атмосфере - никак), картонные герои, шаблонные фразы. Книга представляет собой дневник этого подростка и туда он записывает все свое сокровенное. Я цитировать не буду, честно, не просите. Там нереальный трэш. Каждая глава сопровождена его очередной эротической фантазией. От стоящих и упирающихся во все на свете жезлов в глазах пестрит. При всем при этом читается нереально легко и быстро, но не оправдывает заявленного.

Автор, чего ты хотел??? Бесконечные корявости, путаница, не стоящие ничего намеки и эротическая составляющая, от которой тянет в клозет.

На данный момент я прочла свыше 50 книг из этой серии КЗКБ с момента ее основания, в последние годы серия перестала радовать, сюжеты были очень поверхностные, с плохо проработанными деталями и, даже, русофобские, до такой степени, что решила прекратить собирать эту серию.
Но это издание Паллисера подарила подружка, деваться некуда, пришлось читать))
"Изгнание" оказалось очень приятным исключением!
Хотя начало и середина могут вызвать раздражение на автора за необычный стиль изложения, текст писем может показаться наркоманским бредом из-за своей вульгарности, но ближе к развязке сюжет становится очень волнительным, начинаешь искренне переживать за главного героя. А сама концовка оставляет приятное послевкусие.
В общем, кому интересны скелеты в шкафу, семейные тайны, а также - ментальность англичан, и как далеко они способны зайти ради достижения своей цели - рекомендую!

Так себе. Это если коротко. Слабоватый замах на детектив, но не дотянули.
Сразу о том, что не понравилось, потому что того, что понравилось, не нашлось: в самом начале книге возникает вопрос - кто все эти люди, зачем их так много, и почему они друг друга так интенсивно ненавидят? Терпеть не могу, когда за первых две главы вводят с десяток персонажей, а ты попробуй их запомнить, если сможешь, конечно.

Основной вопрос к характерам героев и мотивации их поступков, особенно к матери с сестрой, переобувающимся в воздухе от "ты должен уехать немедленно", до "ну ладно, оставайся", и это все за одну страницу. Если бы в конце книги не объяснили суть их действий, я бы думала, что у них биполярка.

То, что главный герой подсел на наркоту, становится ясно за первые пятьдесят страниц, а какая интрига была, что же там в его багаже драгоценном, аж на несколько глав.

А постельные сцены? Боже, я просто плакать хотела от того, насколько криво они написаны, уровень дешёвой порнушки, до рейтинга 18+ не дотянули от слова совсем. Сам Ричард в начале похотливое животное, у которого встаёт на все, что женского пола, без разбора. В целом, можно было легко обойтись и без них, сюжет сильно бы не пострадал.

Вообще, первая половина книги написана как будто начинающим автором, абсолютно разрозненные предложения, перескок с одной мысли на другую, какой-то сюжет вырисовывается только к середине, а ведь до этого Чарльз Палиссер написал Квиконс, который более менее популярен.

В общем, это одна из тех книг, не несущих в себе смысловой нагрузки, после которых в голове ничего не остаётся, и ощущения, что вы поумнели, после прочтения не будет. Читать можно, но ничего особенного ждать не стоит.

Частную жизнь в той же Великобритании можно очень точно охарактеризовать по её уголовному законодательству: уже в георгианскую эпоху кража ценностей из дома, скажем со стола, каким-либо приспособлением через окно наказывалась вплоть до порки, но стоило вору переступить периметр жилища - его ожидала смертная казнь (и величайшим помилованием служила отправка в Австралию, колонию-тюрьму).

И поверьте, людям было что скрывать: супружеские измены, побои жен и детей, наркоманию, педофилию, гомосексуализм (сразу поставим навигатор - гомосексуальность считалась грехом, но это дело между грешником, исповедником и Богом, а вот гомосексуализм подвергался уголовному преследованию - значит, в эти отношения вмешивалось государство и общество), растраты, атеизм (у священников, представьте себе), банкротство и далее по списку.

Т.е., чем постней мины у обывателей и чем длиннее покрывало на рояле, тем больше вероятность что кто-то с этим роялем совокупляется.

Ричарду Шенстоуну всего 17 лет, а этих самых тайн у него, как у богатой невесты приданого: его отчислили из колледжа, он должен огромную сумму денег, он пристрастился к опиуму. Паршивая овца.

Ой ли?

Он вернулся домой, чтобы потерять последние остатки невинности.
Ему пришлось спасаться от тех, кто его должен был спасти.
Оказался разменной картой в хитрой игре близких по крови людей.

По сюжету - это викторианский роман, а точнее - стилизация под неё, якобы найденный и опубликованный автором дневник. Признаться, сюжетом книга серьезней и более зрелая, чем его предыдущие произведения (имхо), она поднимает очень важные вопросы в этом болоте местного общества. И пред нами - на будущее.

Довольно таки интересная книга. Семнадцатилетний юноша приезжает домой на каникулы. Но дома ему никто не рад. Вокруг какие-то недомолвки, тайны и секреты. Секреты и у самого главного героя. Книга выполнена в форме личного дневника юноши, что добавляет еще больше запутанности и таинственности. Причем такая подача быстро становится понятной и как результат книга читается легко и быстро. Взаимоотношения с соседями, общепринятые нормы морали того времени, отношения с слугами, фантазии юноши - всё это перемешалось в книге. Но тем не менее нет какой-то путанности и излишних деталей - всё в меру и всё по месту.

Помните Гамлета, принца Датского? Вернулся домой из университета, а дома-то отчего-то воняет гнилью, как было написано в плохом переводе «Девяти принцев Амбера» Роджера Желязны, – папа умер при таинственных обстоятельствах, мама ведет себя не комильфо, все что-то от Гамлета скрывают. Как известно, Гамлет взялся разобраться в происходящем. Как известно, ни чем хорошим для него это не закончилось.
Примерно в такую же ситуацию попал и семнадцатилетний Ричард Шенстоун. Правда, в отличие от Гамлета, у самого Ричарда тоже рыльце в пушку: из университета выгнали, пристрастился к опиуму, при двусмысленных обстоятельствах покончил с собой однокурсник, жизнь к тому же портят неприличных размеров долги. Ричарду не очень хочется, чтобы об его грехах узнали родственники. Шила, конечно, в мешке не утаишь, в какой-то момент узнают. Но у самих родственников и соседей столько всяких гадких тайн, что наш Ричард на их фоне – просто агнец божий. А заняться всеми этими тайнами Ричарду в какой-то момент придется, так как это будет не просто способом развлечься в глуши, а окажется вопросом жизни и смерти.
«Изгнание» написано в форме дневника, датированного серединой 1860-ых годов и написанного как раз Ричардом Шенстоуном. Мол, Чарльз Паллисер нашел его в старых архивах и решил опубликовать. Старый как мир прием, столь любимый прозаиками девятнадцатого века. Тут даже есть дежурное предисловие, в котором автор намекает на то, что читателя ждет страшное убийство и до сих пор неразгаданная тайна. В общем, Паллисер в своем репертуаре, он написал немало стилизаций, вот и еще одна. Хотя как и все, что пишет этот автор, это, конечно, не стилизация ради стилизации.
Не смотря на многообещающий зачин в виде интригующего предисловия, первые две трети романа ужасно скучны. Куча мелких бытовых подробностей, нелепых разговоров и сексуальных фантазий главного героя. Прибавьте к этому невыразительных героев: все эти старушки-сплетницы, отцы семейств, ревностные матери, юные девы… Они абсолютно не интересны, и в них легко запутаться. Путаницы добавляет достаточно небрежный перевод. Я не владею английским и не могу ознакомиться с текстом в оригинале, но все эти бесконечные корявости и порой возникающая путаница с персонажами как бы намекают. И все же сквозь всю эту мешанину стоит пробиться, так как она необходима для тщательно продуманной интриги. Вот когда понимаешь, что все это не просто так, что все складывается в изящный пазл, что о приближающейся катастрофе мы могли и раньше догадаться, вот тогда и наступает настоящее читательское счастье. Только, чтобы достичь этого читательского счастья, нужно преодолеть те самые первые две трети, а это не такая уж тривиальная задачка. Единственным утешением на столь долгом и многотрудном пути является то, что главный герой – типичный ненадежный рассказчик. Он наркоман и враль, мечтает стать журналистом. Разве такой человек может внушать доверие? Во время чтения сложно отделаться от мысль, что Ричард специально (или случайно) привирает, описывая в своем дневнике происходящие с ним события.
Детектив детективом (правда, скорее в духе Буало-Нарсежака, а не Агаты Кристи), а Паллисер не просто нас развлекает, он еще и проговаривает достаточно очевидную вещь. Эта ваша старая добрая Англия была не такая уж и добрая. Конечно, мы все об этом знаем, но всегда предпочитаем этот факт не вспоминать. Прошлое легко идеализировать, в наших краях так идеализируется то царская Россия, то поздний совдеп. А делать этого не стоит, иначе и современность будешь превратно воспринимать. Потому-то нам и нужны и Акунин, которому достает такта не скатиться в чернуху, а тонко намекать на толстые обстоятельства, и Балабанов, который в том же «Грузе 200» предельно шокирующе высказался о временах заката Советского Союза. Паллисер, конечно, ближе к Балабанову. В «Изгнании» процветают и педофилия, и инцест и прочее, прочее, прочее. При этом героев это не сильно-то и шокирует. Они к такому привыкли. Норма жизни, как говорится. И осознание этого факта устрашает даже больше, чем всякие там социальные ужасы. Я бы сказал, что Паллисер все же пересиропил. Не хватило у него чувства меры. Поэтому до конца и не верится. Словно читаешь страшную сказку, в которой пугают, пугают, а тебе и не страшно. Тем не менее, особо впечатлительным читателям советую держаться от этой книги подальше, пусть это и лубок, но лубок тошнотворненький.
Многие сейчас пишут изящные стилизации викторианских романов, жанр пользуется стабильной популярностью. Паллисер написал грубоватый, но выверенный антивикторианский роман. Условностей тут не меньше, чем в первом случае, только условностей других. Но самое важное тут другое: в какой-то момент начинаешь сопереживать главному герою, а, следовательно, не зря Паллисер писал, хотя мог бы обойтись с читателем и помилосердней.

Книга написана как дневник ГГ, неблагополучного, озабоченного и неуверенного в себе подростка, который никак и ни в чем не может определиться. Это у автора получилось, но вся интрига книги строится на том, что ни один разговор ГГ не удается логически завершить: "Ты в опасности!" - "Почему?" - "Я не могу тебе сказать, мне пора идти". Вначале не придаешь этому значение, но потом из-за этого просто через силу заставляешь себя читать дальше. Кое как ситуация исправляется в последней четверти книги, но принципиального значения для исправления всей картины это уже не имеет. Также совсем не придает книге утонченности и обилие, на мой взгляд, "чернухи", которая стала столь модненькой в последнее время у новых авторов. Конечно, это не лавкрафтовский "трэшак", но местами совсем надуманно и излишне.