1917. Император двух Империй

Появились в «дверях» очередные люди, и Маша бы не обратила на посетителей никакого внимания, если бы половина из явившихся не была в кавказских бурках, а вторая часть в стандартных армейских плащах с капюшоном.
— Доброго вам вечера, псковичи!
Пришедший высокий мужчина откинул мокрый капюшон и народ ахнул:
— Государь!
Маша стремительно поднялась из-за стола и вышла навстречу мужу. Еще секунда и Государь Император Всероссийский поймал в объятия свою юную жену, которая устало прижалась лицом к его мокрому плечу.
Присутствующие что-то закричали, кто-то захлопал в ладоши, полыхали вспышки фотоаппаратов, стрекотали кинокамеры, суетились люди, улыбались прибывшие и присутствовавшие горцы, и лишь Маша ничего не видела и не замечала, стараясь сдержать слезы, которые так и норовили скатиться по ее мокрым щекам. Мокрым? Ну, да, вероятно от мокрого плаща…
Государь что-то шептал ей на ухо, но присутствующим слышно не было, да и не важно это было совершенно. Ведь понятно все всем было и так.
Завистливо вздыхали бабы и девицы, скупо усмехались мужики, вопили в восторге мальчишки и девчонки, и лишь горцы светились от гордости, показывая всему миру, вот, мол, какие у нас подопечные командиры.
И даже циничные репортеры с киношниками преисполнились профессионального азарта, пользуясь тем, что Суворин не вмешивается и позволяет снимать, сам, улыбаясь, глядя на Августейшую чету.
Что было у него в голове? Да какая разница!
Но Маша уже опомнилась:
— Вы ж с дороги! Сейчас ужинать!
И вот уж Царь-батюшка со своею молодою женой сидит вместе с эвакуированными псковичами, ест кашу и выслушивает жалобы и прошения своих подданных.
А рядом с ним сидит совершенно счастливая Императрица Всероссийская.

Что ж, дело ясное, что дело темное. И скоро совсем темно будет. Вот-вот смеркаться начнет.
— В общем, так. Евгений Константинович, четырех джигитов оставьте в авто. Мы же на лошадях двинем дальше. Тут не так далеко до лагеря, и подмогу бойцам организуем уже там. И распорядитесь в лагере, пусть пришлют какой-нибудь тягач или трактор. Иначе придется ждать, пока земля высохнет и откапывать.
Генерал Климович кивнул и отправился отдавать распоряжения. Я же, накинув на голову капюшон, выползаю в своем плаще из автомобиля. Что ж, придется добираться по старинке, верхом на лошадке.
Ладно, чай не впервой. Генерал я от кавалерии, или где, ядрена вошь?!

Причем, порт Виндавы, под угрозой открытия огня из орудий главного калибра, был принужден принять один из захваченных нами германских транспортов, на который собрали раненых немцев из числа их горе-десанта. Правда, там не было ни одного моряка, не было никого, кто видел что-то кроме налета на транспорты, как и никого, имеющего унтер-офицерский или офицерский чин, поэтому рассказать что-то больше того, что и так было передано по радио с линкоров, они никак не могли.
Зато они могли загрузить как следует немецкие госпитали, а заодно добавить паники своими рассказами. А это не какие-то там листовки, это очевидцы! Вот пусть и сеют неразумное, недоброе и… панику.

Да, Государь перевернул все с ног на голову, чем полностью выполнил главную военную заповедь: «Хочешь победить? Удиви!» Вот он и удивил. Причем всех — и противника, и своих, что уж тут греха таить, ведь сам ход сражения в адмиральских головах виделся совсем другим.
Бахирев слушал рапорты и кивал своим мыслям. Да, просто удивительное сражение. Полный и всеобъемлющий разгром намного более сильного противника и при этом сам Балтфлот почти что и не понес каких-то существенных потерь. Не считая глупейшей гибели адмирала Эбергарда от первого же попадания в линкор. Причем, судя по всему, это был последний выстрел немецкой эскадры в том бою. Вот так вот распорядилась судьба. Глупая гибель вместо триумфа.
Хотя, положа руку на сердце, безусловного триумфа заслужил именно Государь Император. Теперь уж Бахиреву не казались такими уж правыми те, кто втихую насмехался над «царственным полководцем», мол, подумаешь, осман разбил! Так они сами разбежались! А вот попробовал бы он против германца! А он взял и победил. И не просто победил, а буквально уничтожил три сотни кораблей и судов противника, отправив на дно больше десятка линейных кораблей.
Вице-адмирал отрешенно следил за ходом боя, отмечая, что все больше крейсеров либо погружаются в море, либо отваливают в сторону, выходя из сражения в дыму и пламени.
Наконец, сначала один, а затем и второй крейсер из уцелевших застопорили ход. На мачтах взлетел белый флаг.
Вот и все на сегодня.

Вероятно, ее нахождение здесь весьма нервировало Артемьева, но с этим генерал ничего поделать не мог, ибо у Царицы был допуск высшего приоритета, а беспокоить подобными вопросами Императора в самый разгар сражения, он, разумно, поостерегся, боясь попасть под горячую руку. Михаил Второй славился своим острым неприятием дураков.
Генерал Лохвицкий не даст соврать.
Отдельно нервировал генерала сам факт присутствия в самом секретном месте Империи человека, у которого допуска сюда не было, а допуск, который дала Императрица, был несколько неоднозначным.
Маша видела все эти терзания Артемьева и лишь усмехалась про себя.
Нет, она не собиралась повторять глупости Аликс и вмешиваться в правление мужа. Вовсе нет. Ей в Империи хватит дел и без этого. Но успех этих дел будет во многом зависеть от того, насколько ее готовы будут всерьез воспринимать подданные.
Сейчас, по прошествии месяца после свадьбы, она уже ясно понимала, какую колоссальную ношу Михаил взвалил на свои плечи и какого масштаба преобразования он затеял в стране. Величие целей и величие самой личности мужа настолько завораживало ее, что она не могла не проникнуться его верой и верой в него самого.
Он сможет то, что другим и не снилось.
Он — великий человек.
Она так счастлива, так гордится им, так боится за него.
Она готова помочь ему во всем.
А пока Маша лишь смотрит заворожено на грандиозную битву, которой командует ее Михаил…