Бремя страстей

Я влюбилась в эту книгу; Она является классикой в ​​каждом положительном смысле этого слова. Это одна из немногих книг,после прочтения которой я могу сказать : "Этот роман - сама жизнь: он содержит все ее сложности, эмоции и смысл. Все, что нужно знать о жизни есть в этой книге."

Моэм объясняет в предисловии, что он чувствовал себя обязанным написать эту историю, чтобы освободиться от призраков прошлого. Это не строго автобиографично, но отражает его опыт. Как успешный драматург, он, должно быть, был хорошо знаком с устройством катарсиса в аристотелевском смысле этого слова, и в некотором смысле характер Филиппа Кэри мог бы облегчить боль автора и освободить его от его борьбы с самим собой.
Но Филип Кэри - не просто образный портрет конкретного человека, он - сама суть вопрошающего, ищущего человека, экспериментирующего с жизнью и ее смыслом.
Даже если Филипп в конце концов придет к выводу, что жизнь не имеет смысла, это нельзя считать поражением. Фактически, это дает ему полную свободу создавать свой собственный образ жизни, свободно выбирать форму и цвет, в зависимости от настроения и обстоятельств.
Вечная драма желания и разочарования в любви напомнила мне концепцию Сартра об Аде, где все персонажи связаны необъективным желанием. Взгляд Моэма несколько менее унылый, поскольку жизнь продолжается, и новые возможности открываются все время.
Фактически, читатель оставляет Филипа в тот момент, когда он, наконец, решает жениться, и любой, кто встал на путь вступления в брак, знает, что история на этом не заканчивается. Моэм легко мог наполнить еще 500 страниц накопленным опытом Филиппа в течение первых десяти лет брака и возможного отцовства, не говоря уже о старости. Я бы не хотела продолжения этой истории ни при каких обстоятельствах, поскольку она совершенно полная, какая есть.

"Бремя страстей человеческих" подглядывает за главным героем Филиппом Керри на протяжении довольно долгого периода времени — от девяти лет до тридцати. Этого более чем достаточно, чтобы понять, что формировало сначала мальчика, а потом мужчину. Рано потерявший родителей, выросший с дядей-священником, пытавшийся стать художником, но в итоге вернувшийся к профессии отца — врача: всё это Филипп Керри. А между делом он учился жить с врождённым увечьем, налаживать отношения со сверстниками, любить женщину, которая не хотела его внимания, и понимать другую, которая любила его, но которая была безразлична ему. Может показаться скучным повествование на шестьсот страниц, но я была настолько сильно вовлечена в жизнь Филиппа, что объём не имел значения. Это было прекрасное ощущение, хотя признаюсь, что главный герой был необъяснимо мне неприятен. Я с трудом могу объяснить это чувство, но вместе с этим я испытывала к нему сострадание.

Название книги в оригинале показалась мне более точным. On Human Bondage подчёркивает идею зависимости человека от социальных норм, а также от собственных чувств и эмоций. Название так же перекликается с трудом Спинозы "Этика", в котором есть глава "О человеческом рабстве или силе эмоций"; в ней философ рассуждает о том, как внешние обстоятельства могут захватить человека в рабство, ограничить его свободу. Именно таким мы видим главного героя — в плену. Причём его нельзя назвать безвольным или слабым. Он действует по мере сил, принимает решения — иногда правильные, иногда не очень. Но именно эта череда решений и называется жизнью.

На мой взгляд, самое последнее его важное решение и позволило ему обрести свободу. Он возможно впервые за всю жизнь сделал то, что захотел сам, вопреки мнению и ожиданию других. Может быть даже вопреки собственным ожиданиям. И это позволило ему скинуть бремя и начать жизнь заново — в четвёртый раз...

Шедевр.

На этом я хотела закончить свой отзыв, поскольку мне все равно не хватит слов и эмоций, чтобы более-менее внятно описать впечатления от этой прекрасной истории, но я попробую)

Это один из тех романов, который полностью занимает сознание, его мало читать, им надо проникнуться каждой клеточкой своего существа, только тогда он открывается читателю со всех сторон.

Мудрость автора, неповторимый слог, тонкое чувство юмора, харизматичные персонажи и завораживающая атмосфера, все это способствует неповторимому наслаждению от чтения романа. Я встретила множество фраз и выражений, которые мы используем в своей речи, даже не подозревая, что принадлежат они перу Моэма.

Главный герой романа Филип Кэри рано осиротел, хромой от рождения, он пережил множество унижений и издевательств. Отданный на воспитание в семью своего дядюшки, он начинает свой путь поиска себя. Детство, юность, зрелость... Школа, путешествия, города, страны, смена работ и сфер интересов, безответная любовь, токсичные отношения, нездоровая зависимость и жизнь на грани... далеко не всё, о чем рассказывает автор в своей истории.

О ней можно говорить бесконечно, она бесподобна и безгранична, её можно разбирать на цитаты, анализировать каждый этап становления героя, размышлять и спорить.

Автор мастерски создал живого и многогранного героя, которому веришь и сочувствуешь, восхищаешься и плюёшься от его поступков, негодуешь и ругаешься, злишься и смеёшься, активно переживаешь, и, несмотря ни на что, любишь.

Когда приходилось откладывать книгу, я физически ощущала, как мне её не хватает. Не хватает этой атмосферы, этой истории, в которой чувствуешь себя, как дома, понимая, что ты всего лишь гость.

Трогательный финал придает истории дополнительный шарм. Очень радостно, что Филип пришел именно к таким умозаключениям.

Однозначно, в любимые. Буду перечитывать. Рекомендую ценителям хорошей литературы и зарубежной классики.

Поэтому сейчас я с чувством расскажу о том, что вынесла из прочитанного, а если вам про меня и про мною вынесенное читать неинтересно, можете сразу перейти к последнему абзацу. В этой рецензии, думаю, для вас будет много лишнего.

На самом деле, когда я дочитала роман Моэма, меня посетили аналогичные мысли. «В книге много лишнего». Я даже расстроилась, что любимый писатель не выдержал сравнения с самим собой в качестве автора рассказов. Но оказалось, что Моэм думал так же, спустя 43 года в предисловии к очередному изданию он об этом сожалел и даже перевыпустил роман в сокращённом варианте.
Я читала полную версию, и всю дорогу ощущала, будто пытаюсь совместить два разных романа — два классических английских романа, один в духе, например, Теккерея, другой — в лучших традициях Диккенса.
Итак, «Первый роман» повествует нам о нелёгкой судьбе сироты, которого после смерти матери забрал к себе дядя-священник; в доме у священника жилось несладко, но ещё хуже стало, когда мальчика отдали в частную школу — там его третировали из-за хромой ноги, мальчик жил в отрыве от сверстников, ему ничего не оставалось кроме как блестяще учиться; в конце концов, мальчик стал бунтовать, бросил школу и отправился на поиски себя (становление личности), своего места под солнцем (выбор профессии) и наилучшего способа жить (поиск смысла жизни). Пережив множество испытаний и лишений, он, наконец, находит и то, и другое, и третье. Метания и искания героя увлекательны. Ответы, которые он находит, лежат на поверхности, только руку протяни, и всё равно впечатляют (хотя стать атеистом в 1915 году — это не то же самое, что быть неверующим в 2015 году). Мешанина из искусства и философии, религии и медицины не вызывает отторжения, наоборот, делает полотно романа богаче и ярче. Его я бы ни секунды не сомневаясь поставила на полку мировых шедевров, чтобы изредка брать оттуда и вправлять себе мозги.
А вот «Второй роман» совсем не таков. Это роман о страсти (не о любви, нет), одной-единственной страсти мужчины к женщине — неуверенного в себе мужчины к отвергнувшей его женщине. Возможно, если бы Моэм поставил перед собой задачу писать о любви, это был бы интересное произведение. Но читать о добровольном рабстве, унижениях, страданиях, грязи, подлости, низости, жестокости — то есть читать текст, не оставляющей читателю никакой надежды на счастливый финал (уже хотя бы потому, что страсть без взаимности) и на корню обрубающий романтические устремления к трагичной развязке (герой слишком силён духом и жизнелюбив, чтобы покончить с собой), — читать такой текст было попросту стыдно. Стыдно за человечество и стыдно за автора, описавшего эту страсть столь правдоподобно, а в финале допустившего фальшивую ноту хэппиэнда героя с другой девушкой. Такой слащавый конец не подходит страданиям, которые пришлось пережить герою, и контрастирует с тем, как и от какого бремени (в так называемом «первом романе») герой избавлялся в течение описанной жизни — от иллюзий религии, морали, свободы и смысла жизни. В общем, одного раза с меня хватит: я уже отметила все главы «второго романа» в «Бремени страстей человеческих», чтобы больше никогда его не перечитывать (в отличие от «первого»).

А ещё я с ужасом обнаружила, что я — идеалист. Самым характерным идеалистом в «Бремени» был друг юности мистера Кэри — Этеридж Хейуорд (да-да, приятно познакомиться, я Хэйуорд и я люблю красивенькое), которого Кэри со временем и возненавидел за идеализм — и полную непригодность к реальной жизни. Хейуорд много говорил и мало делал, и как прятал лысину под зачёсанными особым образом волосами, так и душевную пустоту он пытался скрыть высокими словами. По мнению Кэри (и, возможно, Моэма), жизнь, полная разговоров о литературе, прекрасна, но бесполезна. Так что, обнаружив в себе столь опасные задатки, я на протяжении всей книги (с 26-й главы по 106-ю) с трепетом отслеживала каждый поворот авторской мысли в судьбе Хейуорда, примеривая на себя. Его кончина меня едва не доконала, а сам персонаж надолго обеспечил пищей мою депрессию.

Но когда на сцене не было Хейуорда, приходилось довольствоваться остальными персонажами. Самый интересный из них Кроншоу, который был близок по духу к Хейуорду (и мне), но в отличие от последнего он точно знал, в чём заключается смысл жизни (ни в чём), и был избавлен от бремени хотя бы этой иллюзии. Если он и был идеалистом, то разочарованным. Друзья же считали его непризнанным гением. И вот какая интересная история случилась с ним в конце жизни. Кроншоу, который всегда утверждал, что лучше эгоистично сделать желаемое и не стыдиться этого, чем прикидываться добродетельным, — итак, Кроншоу был тяжело болен и вернулся на родину умирать. Не очень близкий друг — знакомый литературный критик Леонард Апджон — тоже был одним из тех, кто считал Кроншоу гением, поэтому предложил ему опубликовать сборник стихов. Поэт, разумеется, согласился, ведь ему хотелось после череды неудач, именуемой жизнью, получить наконец признание. Вскоре после правки последних гранок книги он умер. А Апджон решил придержать выход сборника из печати и для начала написал статью о свеже покойном. Логичный, на первый взгляд, поступок, если бы не факт, что этот так называемый критик до отказа заполнил статью самолюбованием, которое едва потрудился замаскировать под искреннюю печаль об утрате, понесённой мировой поэзией. Статья покорила сердца читателей, укрепила авторитет Апджона и принесла ему славу; когда, наконец, в свет вышел сборник стихов Кроншоу, его практически никто не прочитал. Один человек самоутверждается за счёт другого; каждому после смерти воздаётся по вере его.
Я привела единственный пример, но у Моэма для каждого героя было припасено кармическое возмездие. Бросил девушку ради другой — другая бросит тебя ради любовника; веришь в совершенство — никогда его не добьёшься; не веришь в Бога — будешь бояться смерти; впервые в жизни захочешь совершить Поступок — умрёшь от нелепой случайности, и т.д. Конечно, надо читать книгу, чтобы понять эту закольцованность, но в целом можно сказать, что благодаря этому красивому и простому приёму встреча и прощание с каждым персонажем запоминались.

Моэм — как от него и ожидалось, — показывает поразительное знание человеческой природы. И при этом иногда сочувствует своему герою, жалея, что тот ещё не очень хорошо разбирается в людях. Читается очень легко, автор не загромождает словами текст, за ними прекрасно просматривается смысл. Я и забыла, что Моэм такой. А вот сюрпризом оказалось то, как образно и точно Моэм умеет создавать романтическую атмосферу: детство и юность Филипа можно назвать серыми, но когда он приезжает в Париж, мир вдруг расцветает яркими красками, герой будто прозревает — и читатель вместе с ним. Автор ощутимо изощрённее описывает жизнь Филипа после «художественного прозрения». Я и не знала, что Моэм так может. Да, книга неоднозначная, и не всё мне в ней понравилось, но разве такого Моэма можно разлюбить? Я боялась этой книги, поэтому много лет откладывала её чтение, но всё оказалось не так плохо — и даже лучше.

Вообще, как бы смешно это ни звучало, в книге помимо упомянутых выше вещей мне понравилась и собственная эрудированность. Да-да, зоб тщеславия у меня сейчас так раздулся, что его можно увидеть невооружённым глазом. Филип Кэри, на мой взгляд, списан с двух людей — не только самого Сомерсета Моэма, но и Джорджа Байрона; во всяком случае, читая о юных годах, увлечениях и страстях мистера Кэри, я постоянно вспоминала прочитанную в прошлом году книгу Андре Моруа «Байрон» («Байрон» вышел на 15 лет позже «Бремени», но Байрон родился лет на сто раньше Кэри). Годы жизни мистера Кэри в Париже тоже не прошли даром для моей гордыни, потому что все художники, которых герои обсуждали в то время, а также философские течения, брожения и стремления того времени мне уже хорошо знакомы (наверное, я наскучила повторением того, как обожаю импрессионистов, ещё в рецензии на книгу Кронина «Мальчик-менестрель» ). Или, например, размышления об отношениях между людьми мне знакомы по книге Эллиота Аронсона «Общественное животное» (правда, написана она была в 1972 году, но сегодня это уже не важно). Однако если говорить о книгах, написанных в то же время, что и «Бремя», то мысли мистера Кэри относительно морали и эгоизма очень похожи на размышления героев Нацумэ и Акутагавы ( «Ваш покорный слуга кот» в 1905 году и «В стране водяных» в 1927 году соответственно): у всех троих эгоизм и растущая разобщённость людей вызывали неподдельный ужас, хотя и выражался он разными художественными методами.

Книга объёмная (излишне), и в ней есть много вещей, событий и мыслей, которые бы стоило вытащить на свет божий и обсудить. Но текст, что и так полон самомнения, едва замаскированного под размышления о прочитанном, пора заканчивать. Если вы не читали этот роман, могу сказать только одно: запаситесь терпением и исправьте это упущение.

И вместо эпиграфа:

Внимание. Спойлеры. 

Заметки на полях во время чтения. 

Что я чувствую? Злость. Меня злит главный герой. Появилось это чувство примерно в начале книги. Когда маленький Филипп бросил тёте гадкие слова: "Лучше бы ты умерла". Но он был ребёнком, а детям свойственна жестокость. Но почему-то эта жестокость была направлена на единственного человека, который любил его и заботился о нём (вспомните, как избегал он тётиной ласки, как месяцами не вспоминал о ней, и забыл тут же, как только её похоронили).
О дяде, кстати, он тоже вспомнил только тогда, когда остался без денег. Да ещё и возмущался, что тот отказал ему в ссуде. И эти мысли о смерти, о дядюшкиной смерти...
Спрашивается, о чём он думал, когда ездил по пансионам, содержал Мередит и её ребёнка, в общем, жил, хоть и не на широкую ногу, но для его финансов шикарно. Да, иногда он "вспоминал"о финансах, что-то там подсчитывал, а потом благополучно забывал.
Я злюсь, потому что мне не понятны поступки Филиппа: в поисках себя  и смысла жизни он бездарно тратил лучшие свои годы. Ему тяжело давалось приобретать друзей, но с какой же лёгкостью он их терял. Он жадный, не глупый, не нытик и не брюзга, но боже ж мой, до чего скучный.
Я злюсь, потому что он тряпка, хотя и с добрым сердцем. Да если бы мне разгромили квартиру, надругались над всем, что мне было дорого в жизни, пусть это и будут ничего не стоящие безделушки, я, не любящая мат и сквернословие, таки не удержалась бы. А он даже ногой не топнул. Может святой? Да нет же. Тюфяк.
Опять же я злюсь, когда Филипп отказывает доктору Сауту. Путешествовать он, видите ли, надумал. Мир посмотреть. А стабильный доход? А жизнь, упорядоченная и стабильная? Ведь не так давно он крыши над головой не имел, а тут отказывается от будущего.
Я злюсь, когда он соблазняет Салли (или она его). И когда прощается с мечтами, думая, что приносит себя в жертву. Я злюсь, даже понимая, что он поступает очень порядочно.
Почему я злюсь? Наверное потому, что Филипп настоящий. Со всеми недостатками и достоинствами, со своей покорностью судьбе и страстью к недостойной женщине. Он не идеален, но это делает его мужчиной. Я злюсь, потому что переживаю за него, потому что хочется, чтобы все эти поиски и метания были оправданы. Я не жалею его. Совсем нет. Я злюсь.
Я злюсь даже тогда, когда понимаю, что хэппи-энда не избежать, что наконец-то небольшой, но всё-таки "кирпичик", дочитан, что как-то очень быстро я его прочитала...

У Филиппа случилась жизнь. Его жизнь. И он, по-моему, воспользовался ею, как мог. И даже больше.

P. S. Ох, я опять злюсь, потому что какая-то неведомая сила заставляет меня изменить оценку "без оценки" на четыре звёздочки.

ФМ 2013
19/25

Эта книга ожидала своего часа очень и очень давно. Ещё в школе на уроке английского, читая отрывок не помню из какой книги, встретилось умопинание об этом произведении. Из какой книги отрывок был не помню, но отлично помню сцену, где "Бремя..." упоминалось. Потом ещё раз также невзначай столкнулась с произведением в универе. С тех пор, эта книга лежала у меня в скачанных, но сошлась с ней только сейчас, когда она выпала у меня в игре. Но даже так я максимально долго оттягивала время перед началом чтения. Почему же книгу, которая заинтересовала меня уже только своим названием ещё в школе, я не побежала читать не то что сразу же как узнала про неё, но и сейчас оттягивала?

И так же, как я оттягивала начало чтения, я оттягивала её завершение. Начало книги шло трудно. Страницы, где автор описывает перестановки в преподавательском и директорском составе школы, где учился гг, мне показались не то чтобы скучными, а вообще ненужными для основного сюжета. Но едва доходя до середины книги, я настолько прониклась языком автора, его мыслями и идеями, что уже хотелось читать и читать, наслаждаясь. Не сказала бы, что Филипп вызвал во мне какую-то симпатию, но мне его был очень жаль в начале книги. Моэм невероятно ярко и точно передал чувства и мысли человека, испытывающего унижения в школе из-за того, что он отличается от всех своей хромотой.
Да и все последующие чувства и мысли героя, по мере его взросления, его желания узнать в чем же смысл жизни, где суть всех вещей окружающих наталкивают на мысль "да, это все так, без прикрас настоящая жизнь".

Название книги как нельзя лучше подходит к содержанию. На примере Филиппа автор показывает страсти человека, и их тяжёлое (или может для кого-то не очень) бремя. Тут и первая социализации в среде сверстников, поиски себя и  своего предназначения, смысла жизни, отношение к деньгам, к религии и нравственности, и, конечно же, любовь. Какая же настоящая жизнь без любви. Филипп пытается докопаться и в этом вопросе до глубинного смысла. Мне, как девочке, любящей читать про любовь, эта часть романа была особенно интересна. Накал неразделенной страсти к ужасной Милдред, нежные благодарственные чувства к Норе, снова Милдред, снова она, и снова... Как же она мучала Филиппа. Читала и думала "ну и с... дрянь-то какая". А потом Салли, избавившая его от одиночества. Так вот пережив такие чувства, что он испытывал к Милдред, Филипп пытался докопаться до ответа почему он воспылал чувствами к ней, хотя разумом понимал что она ни характером, ни поведением, ни даже внешностью не является привлекательным человеком. И почему же она, раз он к ней со всей душой, любовью и деньгами, не испытывает в ответ того же. Любовь зла, полюбишь и... Милдред.

Это настолько многоранная, всеобъемлимающая, жизненная книга, что читалась с большим интересом (примерно с половины), и не хотелось, чтобы заканчивалась так быстро. Все же интересно как сложилась жизнь Филиппа и Салли.

С этой книгой у меня всё странно складывалось. Я то собирался её читать, то убирал из списка желаний к прочтению. Но в конце концов поддался желанию её прочитать после горячего совета одного из любимых блогеров. Несмотря на то, что я не особо люблю классику и обычные житейские истории, но эта книга очень мощно тронула мою душу.

Здесь рассказывается о жизни человека, начиная с учёбы и заканчивая примерно 30 годами. Главный герой имеет серьёзный недостаток в стопе и хромает. Это накладывает глубокий след в его душе и влияет на его жизнь.

Жизнь его помотала и заставила пережить немало трудных моментов. Некоторые герои, которые встречались на пути Филипа (главного героя), вызывали неприятные чувства, даже неприязнь, особенно удивляло отношение героя к одной женщине и её к нему.

В книге масса интересных моментов и поворотов. В некоторые верилось, в некоторые не очень. Но книга однозначно достойна прочтения. Я даже подумал прочитать что-то подобное, но пока ничего не нашел.

Главный герой романа - хромой Филип — пройдет свой путь всего до половины, но каждый этап его жизни, каждый шаг будет рассмотрен автором так подробно, что читателю покажется, что он узнал всю судьбу этого персонажа, во многом напоминающую жизненный путь самого Моэма. Однако Моэм отчасти лукавит, называя «Бремя страстей человеческих» произведением — автобиографией. Филип не обладает в полной мере творческим талантом, а его духовный мир раскрывает по-настоящему одаренный писатель.
С первых страниц читателю понятно, что речь пойдет о «непростой судьбе». Мальчик рождается калекой, рано теряет родителей, на воспитание его берут родственники — священник и его бездетная супруга. Однако все могло сложится гораздо трагичней, не будь рядом этого занудного дяди и его жены, которая привязалась всей душой к чужому ребенку.
Врожденный физический недостаток люди переносят очень по-разному. Кто - то делает себе характер на преодолении, кто - то ломается, навсегда посчитав себя ущербным. Филип тоже считает себя неполноценным из-за хромоты, страдает и упивается этим страданием, считая мучения показателем глубокой духовности. И в результате этого физического недостатка будет долгое время прислоняться к людям с духовной ущербностью, как будто стремясь усугубить свое несчастье, вызывая скверных людей на оскорбления в свой адрес.
Тяжелее всего, конечно, приходится Филипу- подростку. Школьники, стремящиеся стать священнослужителями, оказываются ничуть не лучше, чем жестокие дети в любой другой школе. Мало кто жалеет калеку, который имеет мрачный и сварливый характер, ревнив и требователен к тем, кто проявит к нему симпатию.
У героя исчезает Вера в Бога — и он пытается найти себе в жизни занятие, которое было бы интересным и давало средства к существованию. Так Филип попадает в Париж, в среду художников, где на сотню посредственностей приходится один талантливый живописец, да и тот живет в нищете. Довольно скоро герой понимает, что его увлечение живописью — это всего лишь тяга к прекрасному, а сам он никогда не откроет в этой области ничего нового. У него хватает смелости признаться себе в этом — и продолжить испытывать судьбу.
В какой-то момент он встречает женщину, которую я бы и назвала «духовной калекой». Именно она становится самой большой любовью Филипа и самым острым страданием в его жизни. Молодые читательницы обычно к середине романа уже ненавидят эту героиню, но в сущности таких, как она, - легион, и бесконечные несчастья, которые героиня приносит Филипу, проистекают из его особенностей поведения, из его стремления познать дно мучений. В сущности его поступки по отношению к другой, порядочной женщине, полюбившей несостоявшегося художника, ничуть не лучше, потому что от такого, как он, можно было ждать если не бесконечной ответной страсти, то хотя бы чувства долга и сострадания.
В конце концов герой решает стать врачом, как его отец. Подробно описана его учеба и первые шаги на этом поприще. Читая, я вспоминала «Записки врача» В.Вересаева, в них рассказчик так же мучился тем, что приходится давать совет прачке «не мочить руки», а грузчику «не поднимать тяжести». Изменить социальные условия лекарь не в силах, но все-таки он способен сделать что-то полезное.
Заканчивается роман на таком этапе, когда герой обретает вроде бы смысл жизни и семейное счастье. Но он еще молод, и не такой это характер, чтобы персонаж не нашел себе большие проблемы на свою умную голову.

Удивительное попадание в точку. Удивительное попадание в душу.

Самый главный роман Сомерсета Моэма, по его словам. Книга довольно-таки толстая, что некоторых может отпугнуть, но начав читать, хочется верить, что вы не сможете оторваться, как не могла оторваться я.
Роман-эпопея, не побоюсь этого выражения известного нам со школьной скамьи. Этот роман достоин того, чтобы его прочитали. Редко можно встретить книгу, которая так искусно и тонко изображает все грани человеческого поведения, показывает, что все мы люди и что нами всеми движут общие цели и мечты, описывает безответную любовь, когда и вроде всё понятно, а изменить практически ничего не можешь. После этой книги учишься заново жить и ценить, осознавать в бОльшей степени, что у каждого есть свой набор каких-то личных переживаний, который заставляет их в данный момент чувствовать себя именно так, а не иначе.

Автор показывает путь становления человека с малых лет до зрелости, его поиски себя в жизни. Сюжет захватывает. Калейдоскоп событий и мучительные, саморазрушительные отношения с ничтожной, ограниченной женщиной заставляют протестовать. Заставляют думать, что уж я на месте героя поступлю по-другому. Но, уняв свою самоуверенность, понимаешь, что все мы несем бремя страстей человеческих. У каждого свой путь. И нет верных или неверных путей. Есть только твой путь, твоё предназначение, твоя карма, если хотите, и вот пока не отработаем её, мы не поймём сути вещей. Показано взросление молодого человека, соответственно меняющиеся взгляды на жизнь в связи с обстоятельствами, возрастом, осознанием себя и своего места в жизни общества и в жизни других людей. Жизнь - непростая штука и опыт - лучший учитель, Моэм прекрасно это обрисовывает. Книга действительно феноменальная по мастерству изображения душевных переживаний, проблемы выбора и самосознания. Над многим заставляет задуматься над многими вопросами, где основными являются те, в которых есть проблема выбора, проблема пути и проблема смысла жизни. У каждого он свой, и вопрос каждый сам себе сможет задать во время прочтения. Эта книга о каждом из нас, о том, как сложна дорога жизни, как создаются и рушатся идеалы и мечты, как непросто остаться человеком чести после тяжелейших испытаний. Да, можно воскликнуть, что и не такие уж у Филипа страсти, что не такое уж и бремя, что бывает потяжелее. Сразу только на ум приходит фраза: «Вам бы мои проблемы? Да забирайте, могу помочь доставить до дома».. Не стоит сравнивать проблемы и мериться их силой и разрушительностью. Нет в жизни того, чего мы бы не смогли вынести. И если нам это дано, то дано не для вопросов: «почему это свалилось на меня?», а для осмысления «для чего мне было это дано».

Проблемы этого шедевра скрывают в себе и проблемы простого человеческого счастья, и призвания, и смысла жизни. Читая о жизни главного героя Филипа, поражаешься многим вещам: его натуре, его страстям, его терпению, его переменчивым взглядам, его сложной натуре, его взглядам на любовь и на женщин. Но есть одно неизменное правило: он верен себе и своим идеалам. Он верит в них. Да, мечта стать художником рассеялась как дым, страсть к порочной женщине смогла принести лишь страдания и мучения, но нет, пожалуй, эти страсти принесли ему иное понимание любви. Сначала как недуг, а потом как счастье. Филип с достоинством прошел через все уготованные ему испытания и сумел обрести животворное успокоение и ясность намерений. Все ответы на интересующие нас вопросы в нас самих. Я рада, что, причалив к тихой бухте семейной жизни, Филип нашёл-таки смысл жизни в столь юном возрасте. Всем нам нужно пройти через своего рода трудности, чтобы стать лучше, чем мы есть сегодня. Главный герой понимает, что нужно пройти некоторые перипетии, для того, чтобы обрести спокойствие и настоящее счастье с любимым человеком, это он понимает в самом конце. Филип пытается найти себя, свою любовь, призвание в этом мире страстей, строит планы на будущее, разочаровывается, начинает все заново, живет так, как и большинство из нас. И поэтому его мысли, переживания, чувства близки каждому. Порой мне казалось, что все переживания как с меня писали. И от этого становилось совсем не радостно, а очень тошно. Моэм умеет препарировать глубину всей человеческой души и сущности, как никто другой, извлекая на поверхность все то, о чем даже боишься задуматься. Он поднимает разнообразные вопросы, на которые мы будем искать ответы. По тому ли пути мы идём? То ли мы делаем? Счастлив ли я сейчас? В книге огромное количество философских измышлений, внутреннего диалога с самим собой и с миром, сильных эмоций и душевной боли. В момент прочтения на меня свалилась вся глубина внутреннего мира героя, его сложная простота, стремление к познанию себя. Моэм как бы говорит нам, что мы настолько многогранны и не просты..

Читая роман, мы видим, как взрослеющий Филип начинает учиться в художественной школе в Париже, как переживает первое сексуальное влечение, которое заводит его в полный тупик и доводит, практически до краха, как наступает время безденежья и уличных скитаний. Не смотря на все неудачи и невзгоды, которые выпадут на долю Филипа, в итоге он встречает свою любовь и судьба преподносит ему прекраснейший сюрприз, за счет которого он сможет начать жизнь с чистого листа и испытает чувство счастья и душевного спокойствия.
Он обретет любовь в лице девушке, подарившей ему счастье, которое нужно еще суметь удержать, и мы надеемся, что он это сделает, в это веришь, потому, что роман начинается с "тусклого серого дня", а заканчивается "светило солнце".
После прочтения книги появляется недоумение: «Как? Уже конец?», хочется побыть с главным героем еще немного.

Спасибо бесценному Моэму за возможность плыть в бесконечном потоке страстей и событий, за разбередившуюся душу, за душевные терзания и смуты, которые переживались вместе с героями…
Читаешь и как будто плывешь на волнах слов романа - это удивительное ощущение, не покидай меня, останься ещё на немного!

Книга стала своеобразной энциклопедией пороков человеческих, прямо-таки по Пролееву. Галерея душевных уродств и редких проблесков чистоты душевной.

Если читать произведение до достижения 20-25-летнего возраста, то есть шанс несколько опередить события и открыть для себя прорывные вещи. Я же находила, скорее, подтверждение собственным мыслям, до которых удалось дойти самостоятельно. Что ж, приятно совпадать с Мэтром хоть в чем-то.

Интересен контраст медицины и живописи, между которыми мечется главный герой. Это суть полярные области, отображающие нашу жизнь, две возможности проникнуть в суть человека: в одном случае – в суть душевную, в другом – самую что ни на есть физическую (ох, как близко подобралась к опасной выдержке из школьного сочинения про то, что «бомбы стали разрываться в гуще солдат и Пьеру неожиданно открылся внутренний мир простых русских людей»).
Художник приметит, восхитится, отобразит, вдохнет жизнь, увековечит.
Врач – обнаружит, диагностирует, впишет в рамки, запротоколирует, докопается до сути, дарует облегчение – нередко через физическую боль и страдания.
Чье искусство важнее для человечества и для души, в которой оно обитает? Филип движется от многоцветной карусели искусства к холодной рассудительности не вполне точной, по слухам, но всё же строгой и непреклонной науки, попеременно
отдавая им центральную роль в своей модели понимания мира, что общественностью в лице учителей и родственников только осуждается:

А истина (в данном случае – сама жизнь), как водится, залегает где-то на границе этих двух сред, в их синтезе, единении и взаимном дополнении. Но как увидеть всю эту картину целиком, не фокусируясь на отдельных её элементах?..

Не так давно я очень ясно осознала, что в отличие от многих коллег по цеху, при чтении почти никогда не отождествляю себя с героями – даже в голову это не приходит. Просто абстрагируюсь и изучаю отдельно взятую историю из чужой жизни, – очень многое, по-видимому, при таком методе теряя.
И вдруг начали проклевываться ростки нового подхода, кое-где удалось запараллелить героя с собой; находила в Филипе знакомые (свои!) черты и очень на него злилась – зачем напоминает о том, что кажется уже переборотым и искорененным из жизни? Мечется, снова и снова разочаровываясь и предупреждая, что мало какие из твердо принятых судьбоносных решений могут устоять под ветрами времени и настроения.

И конечно, было жалко эту сиротливую, непонятую душу, которая нуждается хотя бы в капле понимания. Про эпизод с горячими детскими молитвами и верой в излечение хромой ноги без увлажнения глаз и не вспомнить. Всё мы знаем о том, как больно в одиночку проходить мучительные этапы становления; о том, что в этом горниле страстей куётся характер, и сию жизненную задачу каждый должен решить сам, и-в-общем-всё-как-положено. Но ведь по-прежнему история жизни одного человека трогает намного больше, чем усредненная судьба миллионов.

Финал представляется мне не то чтобы открытым, а воспринимается, скорее, как некая остановка на пути. Этакая жизненная точка с запятой, предполагающая наличие ещё как минимум одного соподчиненного предложения, и сдается мне, что предложение это не будет просто повествовательным с нисходящей интонацией.

P.S. Теория жизненного узора, предложенная Моэмом, перед моим мысленным взором визуализировалась почему-то вот так:

(«The rice field. China», Thierry Bornier).