Epidemie

Раньше он любил Америку. Прямота, уверенность. Я делаю свое дело, главное – держаться. Универсальное fuck you словно встроено в американский менталитет. Отстаньте, вам до меня нет дела. А мне – до вас. Он восхищался этим мировоззрением.

утро вечера мудренее. Пусть сначала солнце встанет. Нет в мире ничего такого важного, что не может дождаться рассвета.

— Я рада, что ты вернулся, Ландон.
— А я думал, злишься.
— Не без этого. Ты еще не знаешь, что я тебе насыпала в тарелку.

Если мы и делаем исключения, то стараемся делать их как можно чаще, чтобы исключения превратились в правило.

— Как вы?
— Ничего, – притворно бодро произнес он. – Сейчас… передохну немного.
— Здесь все скоро передохнут, – не удержалась Глория от писательской привычки играть словами.

У нас нет времени на раскачку.

— Цивилизация – дерьмо собачье… Посмотри на Мастера. В его мире полнейшая гармония. Цивилизация портит все, до чего дотянется.
— При чем тут цивилизация? Люди… Люди непредсказуемы и иррациональны. Много всего намешано. Успех политика – нащупать в этой мешанине самую подлую струнку и на ней играть. Ненависть, зависть, ксенофобия. Кольцо врагов. Арийцы – евреи, черные – белые, верующие – атеисты, богатые – бедные. Люди – да… только копнуть.

— Политика позитивных ультиматумов.
— Морковная политика. Смысл тот же, а звучит не так страшно.

Однако, как оказалось, терпение в совместной жизни – штука односторонняя. Искусство ждать незаменимо, чтобы приготовить идеальный томатный соус или написать близкий к совершенству текст, но когда речь идет о любви… тут требуется взрыв, фейерверк. Как у буйного шизофреника.

"Оболочка сияет глянцем,а за ней пустота"