Тень разрастается

Гробушки-воробушки

– Н-да? – Левая, проколотая бровь уползла под огромную, не по размеру, фиолетовую шапку, найденную у меня в чулане. И откуда там что берется? Может, там тоже портал? В провинциальную барахолку?

– О, вот это чувство я понимаю! Мой конек: жить так, что разница между моими предположениями и реальностью составляет около девяноста процентов!
– Нет, у меня все далеко не так плохо, – категорично возразил Полынь.

Хотя сказать «выпорхнула» – это, конечно, колоссальная натяжка. С таким рюкзаком да с такой летягой вернее будет «выползла». Вывалилась. Выгребла.

– А ко мне сейчас Полынь заходил.
Я не поверила своим ушам:
– Это по какому поводу?
– В смысле?! Я красивая, он разборчивый – этого мало?

Готова поспорить, гвоздем вечера у них с Лисом будет тема Как Не Позорить Отца, Если Уродился Принцем.

- Пусть лучше заставит себя полюбить.
– М-м-м, прямо-таки заставит? Так ты предпочитаешь тиранов, малек?
– Не. Не дай небо. Но в болтовне все жесткое будто звучит сочнее.
– Сильные эмоции, стучащие сердца, адреналин и страсти… – Ловчий приподнял бровь на выверенный сантиметр. – Да, звучит и впрямь неплохо.

– А ты только попробуй сунуться под курган глубже, чем надо! Догоню и лично укокошу, никаких упырей не понадобится!
– Как же ты идиотски выражаешь свою любовь, – фыркнула Кад. – Но я все равно ценю, заметь!

Моя фальшивая улыбка сползла, сменившись куда более привычным и искренним выражением глубокой озабоченности и легкой неврастении.

Камзол у Стэгеля был прекрасный – только очень мятый, приунывший. Как и сам Стэгель. Вот уж кому действительно лекарь-оптимист бы не помешал – работать в таком месте, как тюрьма!