At Freddie’s

Есть в футболе простая, но полезная хитрость: смотри в один угол ворот, а бей в другой. Пенелопа Фицджеральд - особенно хорошо это видно в ее рассказах - работает примерно так же: она постоянно играет с читателем, заставляя его ожидания работать против самих себя, чтобы в финале вскрыть его защиту и ударить куда-то туда, в область сердечной мышцы.

Роман о театре? Безусловно. Кто видел, как именно делается эта колбаса, узнает театральный мир с лёту и, надеюсь, тоже будет хохотать от любовно и язвительно выписанных мелочей. Но при этом ни собственно спектаклей, ни театра как места действия в книге почти нет, в основном странная и не сопоставимая ни с чем, что нам знакомо, театральная школа.

Роман о неловкости любви и бремени отношений? О да, и если вы никогда не попадали в разговор Ханны и Пирса в финале, то я не знаю, из какой вселенной с единорогами вы взялись. Но любовная линия движется так же незаметно, как и сюжет, за все это время никуда - опять почти - не придя.

Роман о власти? Еще какой, вы к Фредди-то присмотритесь, насколько ее можно рассмотреть в те нечастые моменты, когда она все же выходит из тени авторского голоса. О Лондоне шестидесятых? Конечно, фактура выписана так убедительно, что, кажется, чувствуешь, как шатается прогнивший пол в "Храме" или пахнут торговые ряды у школы.

Но ничему очевидному у Пенелопы Фицджеральд доверять нельзя. Когда сталкиваются двое, важней не тот, чьими глазами мы смотрим на сцену, а второй, чья душа - потемки, в которых внезапно что-то происходит: ради таких полузаметных - и регулярных - вспышек весь этот короткий и странный роман и был написан.
Каждый раз, когда что-то показывают, важней то, что происходит параллельно вне текста - отсюда тройной финал, причем первый опрокинут вторым, а третий существует, кажется, в ином времени и потому затмевает оба предыдущих.

И отсюда же следует принципиальная невозможность успеха для всех, для кого мы его ждем. Здесь всё - как везде - двигается вперед не так, как должно, и никто не получает то, что заслужил, потому что - как всегда - жизнь обязательно найдет, чем нас обезоружить, наказав невиновных и наградив непричастных, раздав всем сестрам по серьгам, да не тем и не те. В конце концов, в романе такие же люди, как и мы, смешные, бестолковые и до беспомощности живые. Почему у них должно получиться то, что не выходит у нас?

И не получается, и все двигаются дальше, как в жизни, иногда избегая поражений, а чаще незаметно проигрывая, пока девятилетний мальчик все так же прыгает и прыгает с двухметрового забора в темноту своей епифании - единственную, а потому невыразимую и ни во что не воплотимую победу.