Факультет форменных мерзавцев

– Все так плохо? – Эр Вукит чуть подался вперед. – Он обижает вас?
– Обижает, – не стала отрицать я, закидывая в рот второе безе и припоминая котику вчерашний отказ заниматься любовью. Я ему, понимаешь, самое дорогое отдать хотела – невинность девичью, а он не взял. Кто Акель после этого? – Такой негодяй, словами не передать. Но ничего, поверьте, я на него управу найду.

– Ведьма, – постановил я, ухмыляясь.
– Тс, это секрет. – Теперь в ее голосе точно слышалась улыбка. – И вы обещали никому меня не выдавать.
– Обещал – значит, не выдам. Оставлю себе…

– Что вы несете? – нахмурились Аурика.
– Несу правду и свет. А еще вечный покой всяким наглым призракам, – подмигнул ей, осторожно потянул за собой, демонстрируя, как нужно обходить пентаграмму. 

– Итак, давайте подведем итог всему сказанному ранее. Вы – ведунья, активно игнорирующая свой дар. Работать на спецслужбы не хотите, поэтому готовы на все, чтобы о тайне никто не узнал. И все шло хорошо, пока некий козел… ой, простите, просто старый муда… Тоже не так? Тогда как мне его называть?

– Простите, эра Шторм, за доставленные неприятности. Мы жалеем о случившемся, постараемся исправиться!
– В смысле постараетесь больше не попадаться? – уточнил я.
– Так точно. То есть никак нет!

– Тощего нытика? – Эра вскинула бровь. – А с ним что не так?
– Он гад.
– Это ваше личное мнение, – отрезала Шторм. – Я составлю свое. И не нужно обзывать студентов, это не педагогично.
– Я и не обзывал, – хмыкнув забрал папку и, снова взяв за руку Аурику, повел к лесу. – Просто парнишка – гад ползучий. Вид у него такой. Змееныш он.

– С-спасибо, – пробормотала она, после чего открыла двери свободной рукой и просто вытолкала меня наружу. – Удачи!
М-да, вежливость – второе имя этой бестии.

Только тут я понял, что задержал дыхание и теперь стою красный от натуги и бешенства. Вздохнув, осторожно вернулся в душ, смыл с себя остатки мыла и медленно закрутил вентиль, представляя, что это шея Шторм, а я ее проворачиваю до упора. До предела. Чуть резьбу не сорвал.

Мне тоже было жаль. Потолок, дом, студентку Грицу и себя… Но больше всего было жаль эра Бири. Потому что в тот миг мысленно я объявила ему войну. Не на жизнь, а на вылет с работы. Настоящую, безжалостную и, возможно, кровопролитную.

Но следом в руки попала чашка сбора номер шесть, с более крепкой заваркой, чем раньше, и жизнь вдруг наладилась буквально за три глотка. Еще через пять глотков я начала мысленно напевать новую прилипчивую мелодию, которую крутили сейчас на всех радиофониаторах. Ну а допив чай, поняла, что не так страшен медведь, как его могло изобразить мое воображение.
Он страшнее.