The Corrections

Впечатления настолько первичные, что либо сохранятся на всю жизнь, либо тут же изгладятся. Мозг способен воспринять лишь ограниченное количество информации, потом он утрачивает способность расшифровывать ее, распределять в должной связи и порядке.

– Не понимаешь, что ли? – возмутилась Дениз. – Я ненавижу этот дом. Ненавижу этот город. Ненавижу свою семью. Весь этот домашний уют. Я хочу уехать. Я плохая. А когда притворяюсь хорошей, становится еще хуже.
– Я думаю, ты очень хорошая, – возразила Робин.
– Я об тебя ноги вытираю. Ты не заметила?
– Это оттого, что ты так несчастна.

Однако наступает пора, когда смерть кажется уже не насильственным пределом бытия, а последней надеждой на преображение, единственным выходом в вечность.
Но превратиться в труп, плавающий в луже крови и серого вещества, брызнувшего из расколотого черепа, предстать в таком виде перед другими людьми – такое нарушение приличий, казалось, переживет даже его смерть.
К тому же он боялся боли.

Пусть она дешево стоит, выбросить вещь – значит обесценить ее, а тем самым обесценить все индивидуальные предметы, признать никчемным то, что отнюдь не отслужило свой срок.

Вкус самочинного страдания, назло загубленного вечера наполнял его странным удовлетворением. Окружающие утратили реальность, не могли нести ответственность за переживания Чипа. Он остался наедине со своим отказом. И подобно жалости к себе, подобно крови, наполняющей рот после удаления зуба, – ты чувствуешь ее соленый металлический вкус, глотаешь ее, смакуешь, – отказ тоже имел собственную консистенцию, собственный вкус.

Предоставляя мужу наказывать дерзкого сына, она испытывала упоительное, чуть ли не сексуальное наслаждение. Стояла в стороне, сама невинность, а мальчик расплачивался за нанесенную ей обиду.

Чем строже Альфред обуздывал их, тем меньше они слушались, уходили из-под контроля, становились вовсе никчемными. Альфред всегда плохо переносил детское упрямство и нежелание вести себя по-взрослому. Безответственность, отсутствие дисциплины вызывали у него отвращение, и вот пожалуйста – как нарочно черт подсудобил ему эту болезнь, при которой собственное тело перестает повиноваться.
Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее, говорил Иисус.

даже посетила вечер составления списка семян

Хочу научить их трудиться. Хочу, чтобы работа не сводилась для них к перемещению курсора и щелканью по мыши.

Включить бы таймер и посмотреть, как долго протянет этот брак.