Ведьмина доля

Путь я помнила отлично и целенаправленно шла к дальним залам, прислушиваясь к себе. Факелы вспыхивали с каждым новым шагом и быстро гасли. И здесь, во мраке и духоте, чувства обострились до предела. Я слышала шорох мышиных лапок и тихую возню, ощущала дрожь земли, когда над нами с рёвом проносилась очередная машина. Там, наверху, остался современный мир неоновых вывесок, а здесь горели магические факелы, там информацию качали из интернета и читали с интерактивных устройств, а здесь шелестели обрывки страниц, исписанных чернилами. Там царили шум и гам, а здесь – тишина и покой. Там обитали люди, а здесь – мёртвые.

Время подобно воде. И имеет свой путь – и свой круговорот. Иногда оно бежит живой рекой, иногда – застывает кристаллами вечного льда, а иногда... испаряется, словно его и не было, – мой собеседник откусил от последнего беляша и рассеянно проглотил, не жуя. – Но время никогда не пропадает бесследно – оно всегда возвращается. Проходит осенним дождём. Сыплется снегом. Гейзером рвёт землю. И оно помнит – всегда помнит – старые русла рек, старые выемки и щербинки. И бежит знакомыми дорожками заполнять их. Снова. И тогда оживает то, что спало в старых руслах и высохших водоёмах тысячелетиями.

Чёрное одеяние. Окровавленные ступни. Длинные распущенные волосы, мерцающие серебром. Иссиня-бледное худое лицо со впалыми щеками. Серебристо сияющие глаза без зрачков. Костлявые руки с изломанными пальцами. Семь вьющихся теней. Семь. Семисоставная. Худое некрасивое лицо смазалось, сменяясь курносым и миловидным. Искусственная. Стоя в арочном пролете, хуфия смотрела на нас с исключительным радушием.
Я попятилась, наткнувшись на наблюдателя.
– Доброй ночи, гости дорогие, – хуфия приветливо улыбнулась, и из уголка потрескавшихся синих губ потекла серебристая кровь.