Чаща

-…Вы, наверное, путешествуете в образе громадной летучей мыши, правда? Как Баба-Яга?

…это все равно как слышать полузабытую любимую сказку из детства и понимать: что-то в ней не так, или, во всяком случае, в памяти она звучала совсем по-другому.

Все эти книги словно сами стремились ко мне, точно стосковавшиеся друзья.

Правда ничего не стоит, если не разделить ее с другими; можно выкрикивать правду в воздух до бесконечности и потратить на это всю свою жизнь, если к тебе так никто и не прислушается.

— Но мы и дня против всего вот этого не продержимся, — промолвил барон, ткнув большим пальцем в окно, туда, где вниз по склону потоком текло бессчетное войско. — Так что надеюсь, у тебя в рукаве найдется какой-нибудь козырь. Я велел жене написать Мареку, что я свихнулся и затронут порчей: думаю, ей и детям он голову не оттяпает, но мне и своя чем-то дорога.

— Они научились дурному. Но если мы останемся, если станем сражаться, мы запомним дурное. И тогда мы уподобимся…

Він також погодився на заручини з донькою архікнязя Варші, дев’ятирічною дівчинкою, яка, вочевидь, справила на нього чимале враження своєю здатністю доплюнути до іншого краю садової ділянки. Я трохи сумнівалася, що це може бути основою для шлюбу, та гадаю, це було ненабагато гірше за одруження з нею через те, що інакше її батько міг би спровокувати повстання.

Пьянящее ликование иссякло, словно из меня вытащили пробку и перевернули как бутылку.

Этот свет ощущался так, как будто ты возвращаешься по темноте домой в середине зимы, а в окне горит фонарь, зовя тебя под родной кров: это был свет, исполненный любви и тепла.

Я еще сильнее его возненавидела — и все же не могла возненавидеть его окончательно.