The Red and the Black

Sheremet

В конце концов я вовсе не так уж безумна, что влюбилась в него.

Мы боимся утомить читателя рассказом о тысяче злоключений нашего героя.

Итак, красноречие Жюльена было вменено ему в новое преступление.

Мы обходим молчанием множество мелких приключений с Жюльеном, которые могли бы делать его смешным, если бы только он был достоин смеха. Безумная чувствительность заставляла его совершать тысячи неловкостей.

Он решил, что ему следует подкрепиться в своем ханжестве и для этого неплохо было бы зайти в церковь.

В эту неповторимую минуту он был верующим

-Сударь, - сообщал ему всякий раз тюремщик,- он стоит на коленях прямо в грязи, молится во весь голос и читает литании о спасении вашей души...
"Экий подлец!" - подумал Жюльен.

В этот скучающий вектак была сильна потребность удовольствий, что в дни обедов, как только маркиз покидал гостиную, все тотчас разбегались. В разговоре допускались все темы, кроме насмешек над богом, над духовенством, королем, высшими сановниками; точно так же нельзя было хвалить оппозиционные журналы, Вольтера, Руссо.

Нет на свете такой подлости, на которую бы не толкнул нас страх. До какой бы нелепости мы ни дошли от страха, она уже заранее оправдана.