Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея

Ведь если не считать дурного характера, неважного знания жизни, лёгкой избалованности и склонности к избиению людей, Мобэй-цзюнь был не так уж и плох по отношению к нему.

Какие бы страшные вещи со мной не приключились, ты будешь в порядке

— Учитель, не моргайте — от этого ваши длинные ресницы щекочут мою ладонь, а вместе с ней будоражат и мое сердце.

«Кто бы говорил про длинные ресницы — это ты у нас признанный чемпион в этой номинации!» — проворчал про себя Шэнь Цинцю и в отместку ученику моргнул еще с десяток раз. В ответ на это Ло Бинхэ с улыбкой склонился, чтобы запечатлеть поцелуй на его веке.

— Как среди человеческого рода встречаются и злые, и добрые, так и среди них бывают и те, и другие. Мы попросту привыкли оглядываться на демонов, преследующих беззащитных людей, но не на людей, преследующих безвинных демонов. Не обращай слишком много внимания на расовые стереотипы.

— Так ты поэтому злишься? — участливо бросил заклинатель.

— Злюсь? — взвился Ло Бинхэ, выплюнув. — Я ненавижу! Ненавижу себя! — И он принялся вышагивать ещё быстрее, сцепив руки за спиной. — Ненавижу себя за бесполезность. За то, что никто не желает остаться со мной. За то, что никто никогда… не захочет выбрать меня.

Глаза Ло Бинхэ также были прикованы к лицу Шэнь Цинцю, словно только он один и существовал для него в целом мире:

— Учитель, этот ученик так скучал по вам все эти дни…

Какие ещё дни — мы же расстались прошлой ночью!

Он твёрдо верил в две вещи:

1: Под коленями мужчины таится золото (и потому важно выбрать нужный момент, чтобы преклонить их);

2: Настоящий мужчина не плачет, даже когда плачет.

Похоже, у всех священных демонов без исключения основательно текла крыша – разве что в разных местах, и если уж выбирать, то Шэнь Цинцю предпочел бы разбираться с одним ментальным расстройством вместо нескольких.

Ещё не поздно спасти тебя. Но я плохо знаком с тем, что пытаюсь сделать, и, если случайно убью тебя... я всё же старался. Поэтому не вини меня.

— Но почему это так трудно — любить человека? — сказал он.

В то мгновение его племянник не мог улыбнуться — или вымолвить хоть слово; ему оставалось лишь бросить на господина задумчивый взгляд и с тихим шипением провести по его лицу раздвоенным языком, пачкая его змеиной слюной.

«Воистину трудно», — подумалось ему. Но как бы трудно это ни было, перестать любить — много труднее.