Очерк современной европейской философии

Нечто предлагает готовые термины для объяснения, и это опасно, если переживаемое сразу же канализируется через готовые термины объяснения. Здесь я хочу одновременно ввести различие между описанием феномена, или феноменологическим описанием, и объснением, или причинным объяснением, объективным объяснением. <...> Вот я перехожу к восклицанию: "Ах, это вот это! Ах, это коньки, всё ясно! Это лыжи, всё ясно!" На это восклицание: "Ах, это вот это"-феноменология предлагает другое восклицание: "Подождите! Не спешите!" Не спешите проскакивать, прыгать к тому, что уже предлагает вам готовое объяснение. А оно, будучи готовым, позволяет нам дальше не думать о том, что мы увидели. В сопоставлении этих восклицаний состоит простой смысл редукции, или эпохе. Очень возвышенные слова, но очень просто объясняемые. Подождите! Не спешите объяснять! Не потому что объяснение, как таковое вообще-это плохое, неприличное занятие, а потому что в объяснениях может содержаться и часто содержится готовый ответ на что-то, готовая схема понимания и переживания того, что, уложившись в эту схему, теряет что-то в своем содержании

Когда, разбирая проблему феномена, мы пришли к заключению, что сколько явления, столько и бытия, то мы тем самым не сказали, что нет бытия. Мы не сказали, например, что цвет, ощущение цвета не складывается из физических характеристик световых волн. Мы лишь сказали: давайте придержим суждение об этом. <...> мы не сказали, что нет бытия помимо того, что есть в явлении. Мы лишь сказали следующее: давайте нейтрализуем суждение об этом бытии; бытие есть, но давайте его подвесим и посмотрим, что будет <...> То, на что направлена редукция, есть некоторое состояние сознания, некоторое видение, которое выступает при этой странной процедуре блокирования или придерживания суждений <...> Когда я говорю, что вижу, что вижу нечто, привинченное к ногам человека, совершающего странные движения на ледяной поверхности, я не отменяю коньки, я просто придерживаю сцепление привычных семантических, причинных и других связей в моем сознании, и тогда передо мной выступает (может выступить) нечто; то, что я действительно вижу-феномен

Это означает, что злом называется нечто, что появляется в пустоте, оставленной несделанным добром, или в переводе на простой русский язык мы говорим: свято место пусто не бывает. Это место, которое должно быть заполнено, например, нашим умом. А мы не приложили усилие, не выдержали напряжение, без усилия же нет ничего, - так вот, свято место пусто не будет, оно будет обязательно заполнено спонтанным, натуральным действием сцеплений, например, идеологических, которые внесут на пустое, святое место то, что мы назовем злом, бесчестьем, бессовестностью <...> поэтому я и сказал, что зло отличается от добра тем, что зло не есть позитивная реальная сила; это есть нечто, что появляется в той пустоте, которая не заполнена человеческим деянием, или напряжением, - быть, сбыться, стать

Бытие - это то, что может то, чего я не могу, мы не можем. Оно может быть или не быть. Следовательно, я допускаю, что вообще нет конечных гарантий моего существования и я их никогда не найду. Я не сольюсь с неким несомненным, конечным лоном смысла, в котором я, как в материнском лоне, потом буду блаженно во веки веков пребывать. А такая надежда часто философами формулировалась, особенно в XVIII-XIX веках. Я, следовательно, готов и на то, чтобы жить в риске и неопределенности. Бытие само сделает или не сделает. От меня зависит только моя настроенность на горизонт бытия, а вызвать заклинаниями, реально его изобрести я не могу. В каком-то смысле все, что я говорю, не есть изобретение чего-то актом мысли, а действительно - я употребил это слово случайно, а сейчас возьму его специально - заклинание. Чем молитва, мольба или заклинание отличаются от других наших способов общения с миром? Мы пытаемся условными жестами, условность которых мы сознаем, создать благоприятную ситуацию, для того чтобы нечто произошло само, по своим законам, а не моим волением.

Хайдеггер выражает это иначе, он говорит, что в случае человеческого бытия существование и есть сущность. Но в данном случае под существованием имеется в виду экзистенция, а она и есть сущность. Что этим сказано? То же самое, что я сказал: человек есть усилие быть человеком. Я определил человека, то есть указал на сущность, а она-не предмет. Нет такого предмета в мире-человек; есть некое состояние, которое всегда вбок, назад, вперед самого себя и никогда не есть оно само. Это и есть сущность человека