Old Mortality

— Если б он был несчастлив, — сказала она, — я никогда не покинула бы его; и я не сделала этого, хотя знала, что мое вмешательство навлечет на меня неприятности и даже опасность. Если б он умер, я бы горевала о нем, если бы он был неверен, я могла бы его простить; но он мятежник, восставший против своего короля, он изменник отечеству, он друг и товарищ разбойников и самых обыкновенных убийц, он тот, кто беспощадно истребляет все благородное и возвышенное, он завзятый, сознательно богохульствующий враг всего, что ни есть святого! Нет, я вырву его из моего сердца, даже если в этом усилии мне придется истечь собственной кровью.

Нас выгонят и отсюда, и нам некуда будет приткнуться. Вот, матушка, мое последнее слово: если я услышу хоть раз, что вы подымаете крик (на людях, конечно; мне ваша болтовня нипочем, меня от нее лишь ко сну клонит), так вот, если я услышу еще разок такой крик на людях из-за разных там Паундтекстов, и Рамблбери, и всяких вер, и всех этих мошенников, я сделаюсь солдатом, а кто знает, может быть, и сержантом и капитаном, когда вы не перестанете мне надоедать, и пусть Рамблбери вместе с вами отправится к самому черту. Никакого проку не видел я в его наставлениях и ничего через них не добыл, разве что колики в животе, ведь битых четыре часа просидел я на сыром мху, пока шло ваше собрание; а потом леди лечила меня своим снадобьем, и, когда б она знала, с чего я заполучил эту болезнь, она, верно, не торопилась бы выгнать ее своими лекарствами.