Engineer Garin and His Death Ray

Из ворот рынка выходили жены рабочих и бюргеров с корзинами. Прежде в корзиночках лежали живность, овощи и фрукты, достойные натюрмортов Снайдерса. Теперь- несколько картофелин, пучочек луку, брюква и немного серого хлеба.
Странно. За четыре столетия черт знает как разбогатела Германия. Какую славу знали ее сыны. Какими надеждами светились голубые германские глаза. Сколько пива протекло по запрокинутым русым бородам. Сколько биллионов киловатт освободилось человеческой энергии...
И вот, все это напрасно. В кухоньках- пучочек луку на изразцовой доске, и у женщин давнишняя тоска в голодных глазах.

Давеча бы так... А то - слово коммуниста.. Ей-б-гу, давеча вы мне так больно сделали, так досадно... Сейчас, кажется, вы уже начинаете разбираться. Мы с вами враги, правда... Но мы должны работать вместе... С вышей точки зрения я - выродок, величайший индивидуалист... Я П.П.Гарин, милостью сил, меня создавших, с моим мозгом, - не улыбайтесь, Шельга, -гениальным, да, да, с неизжитыми страстями. от которых мне и самому тяжело и страшно, с моей жадностью и беспринципностью, противопоставляющий себя, буквально - противопоставляющий себя человечеству.

-Ух ты, - сказал Шельга, - ну и сволочь. -- Именно: "Ух ты, сволочь", вы меня поняли. Я -- сластолюбец, все
секунды моей жизни я стремлюсь отдать наслаждению. Я бешено тороплюсь
покончить с Роллингом, потому что теряю эти драгоценные секунды. Вы -- там,
в России, -- воинствующая, материализированная идея. У меня нет никакой
идеи, -- сознательно, религиозно ненавижу всякую идею. Я поставил себе цель:
создать такую обстановку (подробно рассказывать не буду, вы утомитесь),
окружить себя таким излишеством, -- сады Семирамиды и прочий восточный вздор
-- чахлая фантазишка перед моим раем. Я призову всю науку, всю индустрию,
все искусство служить мне. Шельга, вы понимаете, что я для вас -- опасность
отдаленная и весьма фантастичная. Роллинг -- опасность конкретная, близкая,
страшная. Поэтому до известной точки мы с вами должны идти вместе, до тех
пор, покуда Роллинг не будет растоптан. Большего я не прошу.

Первый помощник Гарина инженер Чермак, носивший звание губернатора, разместил рабочую силу по национальностям на пятнадцати участках, отгороженных друг от друга колючей проволокой.
На каждом участке были построены бараки и молельни по возможности в национальном вкусе. Консервы, бисквиты, мармелад, бочонки с капустой, рисом, маринованными медузами, сельдями, сосисками, и прочее, и прочее заказывались (американским заводам) также с национальными этикетками.
Два раза в месяц выдавалась прозодежда, выдержанная в национальном духе, и раз в полгода — праздничные национальные костюмы: славянам — поддёвки и свитки, китайцам — сырцовые кофты, немцам — сюртуки и цилиндры, итальянцам — шёлковое бельё и лакированные ботинки, неграм — набедренники, украшенные крокодильими зубами, бусами и т. д.
Чтобы оправдать в глазах населения эти колючие границы, инженер Чермак организовал штат провокаторов. Их было пятнадцать человек. Они раздували национальную вражду: в будни умеренно, по праздникам вплоть до кулачной потасовки.
Полиция острова из бывших врангелевских офицеров, носивших мундир ордена Зои, — белого сукна короткую куртку с золотым шитьём и канареечные штаны в обтяжку — поддерживала порядок, не допуская национальности до взаимного истребления.