Козетта

Есть зрелища величественнее моря, это - небо; есть зрелище величественнее неба - это человеческая душа.

Свободное время от этих дел и своих служб он посвящал нуждающимся, больным и скорбящим; оставшееся время он посвящал работе: копал землю в саду, читал или писал. Все эти занятия он называл одним словом: "садовничать". "Ум человеческий - это сад", - говорил он.

«Ваше "любите друг друга" - глупость». «Что ж, – ответил епископ, не вступая в спор, – если это глупость, то душа должна замкнуться в ней, как жемчужина в раковине.» (И он замкнулся в ней, жил в ней и вполне удовлетворялся ею, отстраняя от себя грозные проблемы)

Толпа - старый Нарцисс, влюблённый сам в себя и потому рукоплещущий посредственности. Громадная способность, создающая Моисея, Эсхила, Данте, Микеланджело или Наполеона, признаётся единогласно толпой за каждым, достигающим своей цели, какова бы ни была эта цель.

Благочестивый человек, живущий в состоянии исступленного самоотвержения, представляет опасное соседство; он может заразить вас неизлечимой бедностью, параличом сочленений, полезных для повышения, и, наконец, может сообщить вам более самоотречения, чем вы того желаете, - от такой чумной добродетели сторонятся.

Имейте удачу - и Вас сочтут великими.

- Ваше преосвященство! Давайте побеседуем. Когда сенатор и епископ смотрят друг на друга, они не могут не перемигнуться. Мы с вами - два авгура. Сейчас я сделаю вам одно признание: у меня есть своя философия.

• Вы правы, - ответил епископ. - Какова у человека философия, такова и жизнь. Как постелешь, так и выспишься. Вы покоитесь на пурпурном ложе, господин сенатор.

«Подозрения — то же самое, что морщины. У ранней юности нет ни подозрений, ни морщин.»

«Лучший признак любви — это умиление, подчас становящееся почти невыносимым.»

«— Не извольте кашлять, сударь. Я не хочу, чтобы вы кашляли без моего разрешения. Очень нехорошо кашлять и мучить меня этим. Я хочу, чтобы ты был здоров, потому что, если ты будешь болеть, я буду очень несчастна. Что со мною тогда будет?»