Мизери

Так началась тысяча и одна ночь Пола Шелдона, подумал он.

Он смотрел на неё честно и открыто и представлял себе, как перерезает ей горло осколком стакакна.

Если он будет думать об этом, то тем самым всё равно не изменит ситуацию: думать об этом, возможно, ещё хуже, чем не думать вовсе.

Причина, з якої письменники майже завжди ставлять на книзі посвяти, полягає в тому, що їх інколи жахає власний егоїзм.

.. а в серьёзных книгах оно может приходить только само по себе — если вообще приходит. Невозможно предсказать, когда именно появится состояние надо, но, когда оно появлялось, он безошибочно узнавал его.

Под словами «Глава I» простиралась белизна — как заснеженная равнина, где он может упасть, и замерзнуть, и умереть.

настоящая паранойя обычно сопровождается поистине безграничной подозрительностью.

Тот полицейский был хилым парнишкой, ему только-только исполнилось двадцать, новичок, которому поручили распутывать дерьмовое дело — идти по остывшему следу какого-то, хрен его знает, писателя, который разбил машину, а потом либо уполз в лес умирать, либо торжествующе удалился от суеты этого мира.

Из темных глубин всплыло жуткое воспоминание: однажды мама повела его в бостонский зоопарк, и он там увидел огромную птицу. У нее были удивительные перья – красные, пурпурные и ярко-синие, он таких в жизни не встречал. И еще никогда прежде не видел таких грустных глаз. Он спросил тогда маму, где родина этой птицы, и когда та ответила Африка, он понял, что птица эта обречена умереть в клетке далеко-далеко от тех мест, в которых Господь предназначил ей жить.

Его разум стремился вытолкнуть мысли об этом, в точности как ребенок отпихивает тарелку с едой, прекрасно зная, что ему не позволят выйти из-за стола, пока он не съест все.