Никчёмные тексты

– Ты мне больше мешаешь, чем помогаешь, – сказал Мерсье.
– Я и не пытаюсь тебе помогать, – сказал Камье. – Я пытаюсь помочь самому себе.
– Тогда все нормально, – сказал Мерсье.

- Мы хотя бы ничего не оставили в карманах? - сказал Мерсье.

• Всякие-разные использованные билеты, - сказал Камье, - горелые спички, обрывки газет с истершимися следами неотменимых свиданий на полях, заветный огрызок сточенного на девять десятых карандаша, несколько клочков замусоленной бумаги для подтирки, несколько сомнительной надежности презервативов, ну и пыль. Вся жизнь, чего уж там.
• Ничего нужного? - сказал Мерсье.
• Я же тебе говорю, вся жизнь, - сказал Камье.

я говорил себе хуже не будет я ошибся

Ах, милое замогилье! А потом с вами может произойти еще кое-что, еще приключения! Ну да, да. Вы думаете, что с ними покончено, и вдруг в один прекрасный день бах! – прямо в морду. Или в задницу, или в яйца, или в п…, целей-то хватает, особенно ниже пояса. И подумать только, что при всем при том трупам бывает скучно! Какая бесчувственность!

- Может, бросим плащ? - сказал Камье. - Зачем он нужен?

• Он замедляет воздействие дождя, - сказал Мерсье.
• Это саван, - сказал Камье.
• Не будем ничего преувеличивать, - сказал Мерсье.
• Хочешь, я скажу тебе все, что думаю, по этому поводу? - сказал Камье. - Тому, кто его носит, физически и морально так же неловко, как тому, кто его не носит.

В сущности все кончено. Но есть еще день, который тянется весь день, и жизнь, которая тянется всю жизнь, они слишком хорошо знакомы нам - эти долгие посмертные оползни, серый осадок, который постепенно успокаивается, мгновенная прозрачность, пыль завершенности, что взлетает, кружит вихрем и вновь оседает - конец. Это тоже приемлемо.

– Когда мы уезжали из города, – сказал Камье, – было необходимо уехать из города. Так что мы уехали совершенно правильно. Но мы не дети, а у необходимости свои причуды. Если, решив прежде вести нас вперед, теперь она решает вести нас обратно, должны мы артачиться? Я полагаю, нет.

Так на менее слабого пусть обопрется слабейший, чтобы путь продолжать. Вместе они, возможно, сумеют быть доблестны. Во что верится, конечно, с трудом. Или же великая слабость может овладеть ими одновременно. Да не поддадутся они в таком случае отчаянию, но будут с верою ждать, покуда минет тяжелое время. Несмотря на туманность этих выражений, они друг друга поняли, более или менее.

– Трудовой день окончен, – сказал Камье. – Кажется, будто чернила брызжут с востока и затопляют небосвод.
Зазвонил колокол, возвещавший закрытие.
– Мне чудятся, – сказал Камье, – смутные и пушистые призраки. Они витают вокруг нас, издавая глухие стоны.

- Господин Конейр, - сказал он, - примите мои извинения. Вчера в какой-то момент я много о вас думал. Потом я перестал о вас думать, ну совершенно, ни секунды. Как будто вас никогда не было, господин Конейр. Нет, я ошибся, как будто вы были, но исчезли.