Три правды о себе (Расскажи мне три истории)

– Привет, – молвит Итан с мольбой в глазах. Он произносит те шесть слов, даже не проговаривая их вслух. Поэтому я не отвечаю Лиаму – по крайней мере, пока – и поворачиваюсь к Итану. Тяну время другим способом.
– Привет, – говорю я в ответ.
Но потом мне кажется, что я вообще поняла все неправильно и, вероятно, сплю наяву, потому что внезапно прямо за спиной Итана возникает Калеб, и, конечно же, они именно втроем должны появиться здесь, чтобы окончательно меня запутать. Это дурной сон. Должен им быть, ведь не могут же быть они НН все втроем одновременно. До этого мне снились подобные сны, где они были втроем – Лиам, Итан, Калеб – превращались друг в друга и обменивались футболками.
Но нет, на Калебе серая футболка. На Итане Бэтмен. А на Лиаме рубашка, потому что он, в отличие от своих друзей, меняет гардероб. Очко в пользу Лиама.
Если это сон, то в следующий момент они запоют. Будут петь мне серенаду «Девушка, которую никто не знает».
Но никто не поет.
И это не сон.
Ногти впиваются в ладони, чтобы убедиться. Больно.

– Знаешь, конечно, это место прекрасно, но, может, тебе стоит повесить пару фотографий. Твоего мужа, – я говорю о, эм, другом муже, отце Тео, – и детские фото Тео. Чтобы он мог вспоминать.
Рейчел смотрит на меня, вытирая слезы рукавом, и я пытаюсь не поморщиться, потому что на ней тушь, а этот изысканный свитер, наверное, только сухой чистки.
– Это великолепная идея, – говорит она, практически с улыбкой. – Сложно, да? Нам с тобой.
– Полагаю.
– Я пыталась не давить на тебя слишком сильно, а потом беспокоилась, что давила недостаточно, понимаешь?
Она встает и направляется к двери. А потом оборачивается, чтобы еще раз посмотреть на меня.
– Да, – говорит она. – У нас все получится.

– А в твоей жизни есть парень?
– Пааааап, – возмущаюсь я, густо заливаясь румянцем. Понимаю, даже если бы я и захотела рассказать отцу об Итане, об НН и, вообще, обо всей ситуации в целом, то это было бы слишком неловко и сложно.
– Точно, – кивает он. – Помнишь, когда ты была маленькой, мы спрашивали тебя, когда ты успела стать такой большой, а ты отвечала: «Я вылосла!»?
Взгляд папы опущен на руки, где нет телефона, как у меня, и ему некуда деть нервозность. Раньше родители постоянно говорили мне о моем детстве: начинали свою историю с «помнишь?», а потом рассказывали, какой я была, и улыбались друг другу, как бы говоря: «Ты только посмотри, что мы сотворили» – будто я к этому вообще непричастна.
Я качаю головой. Нет, не помню.
– Что ж, дорогая. Ты действительно «вылосла». Жаль, меня не было рядом. Но я так горжусь тобой. И мама бы тоже гордилась. Ты же знаешь это?
Знаю ли я? Я знаю, что она бы не могла не чувствовать гордость за меня, а это не тоже самое, что и гордиться. Не уверена, готова ли я так думать о ней и мысленно принять эту частицу «бы».
– Да, – отвечаю я больше из-за его пустых рук, бейджа с именем и выражения лица. Может, для папы эти перемены были тяжелее, чем для меня. – Конечно, я это знаю.

Скарлетт: Срань господня. Мы это сделали.
Я: Серьезно? То самое?
Скарлетт: Угу.
Я: И?
Скарлетт: Я бы поставила нам семерку или, возможно, восьмерку, что не так уж и плохо для первого раза. Немного больно. И с презервативом было трудно. Труднее, чем с бананом, и как-то неловко, понимаешь? Но все равно. Хорошо. Думаю, мы займемся этим снова через минуту.
Я: ГДЕ ТЫ?
Скарлетт: В туалете. Мне нужно было тебе рассказать и пописать, так что я делаю несколько дел одновременно.
Я: Так АДАМ ВСЕ ЕЩЕ В ТВОЕЙ КРОВАТИ?!?!
Скарлетт: Ну
Я: Ты что, только что послала мне смайлик?
Скарлетт: А что еще я могу сказать? Это все любовь. Со следующей недели начну пить противозачаточные, чтобы полностью обезопаситься.
Я: Я так рада за тебя, маленькая шлюшка!
Скарлетт: Люблю тебя.
Я: Тоже люблю тебя. Целую-обнимаю. Передай Адаму мои поздравления.