Стыдно

Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя...
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!»
Такие стихи написал Некрасов в 1848 году.

Прошло 50 лет и Лев Николаевич напоминает правящему классу и царедворцам, что пора угомониться, пора отменить телесные наказания для крестьян, пора сказать себе "Стыдно!"
В очередной раз поражаюсь публицистике Толстого, человек пишет о народе, о его горестях, о его душевной боли, о его бедах. После статей Толстого я понимаю ту ненависть крестьян и рабочих, которая обрушилась на господ после 1917 года.
Вот статья Толстого "О голоде", где писатель прямо говорит, что на территории Российской империи живут две группы людей, из которых меньшинство, под названием "Господа", ради своих удовольствий, эксплуатируют большинство и считают такой "порядок" очень даже хорошим.
Статья "Стыдно" подтверждает это утверждение о разделении людей. У группы господ есть право свыше, право по рождению (это называется классовым фашизмом) осуществлять телесные наказания людей, которые этих господ еще и кормят.
Пороть стариков, пороть женщин, пороть детей.
Какие чувства испытывал человек, к которому применяли телесные наказания?
"Я слышал и читал про случаи самоубийства крестьян, приговоренных к розгам. И не могу не верить этому, потому что сам видел, как самый обыкновенный молодой крестьянин при одном упоминании на волостном суде о возможности совершения над ним телесного наказания побледнел как полотно и лишился голоса; видел так же, как другой крестьянин, 40 лет, приговоренный к телесному наказанию, заплакал, когда на вопрос мой о том, исполнено ли решение суда, должен был ответить, что оно уже исполнено.
Знаю я тоже, как знакомый мне почтенный, пожилой крестьянин, приговоренный к розгам за то, что он, как обыкновенно, поругался с старостой, не обратив внимания на то, что староста был при знаке, был приведен в волостное правление и оттуда в сарай, в котором приводятся в исполнение наказания. Пришел сторож с розгами; крестьянину велено было раздеться.
— Пармен Ермилыч, ведь у меня сын женатый, — дрожа всем телом, сказал крестьянин, обращаясь к старшине. — Разве нельзя без этого? Ведь грех это.
— Начальство, Петрович... я бы рад, что делать? — отвечал смущенный старшина."

"Казачьи и воинские команды разъезжали по деревням и пороли, пороли... Десять лет спустя, в 1914-1916 годах, врачи, обследовавшие призывников, обнаружили, что у четырех из десяти крестьян-новобранцев когда-то были пороты задницы или имеются рубцы на спине от казацких нагаек или армейских шомполов.
40% поротых из тех, кто в 1906 году был еще очень молод. Сколько же таковых было в старшем поколении?"

«Николай II. Святой или кровавый?» Александр Колпакиди
Лев Николаевич стыдит этих господ, но ведь им все равно. Для господ народ, средство прибыли, средство поехать за границу на отдых, если раб провинился его нужно наказать и непременно телесно. Только так он поймет приказ господина, через боль, через душевные муки.
На миг встаньте на место этих крестьян, ведь это легко, практически все мы их потомки, потомки тех, кого морили голодом в царской России, потомки тех, кого пороли, насиловали, продавали в царской России.
Просто встаньте на место этих крестьян.
Чувство мести не за горами.
Лев Николаевич предрекает это чувство:
"Но на многих молодых людей не только самое наказание, но часто одно признание того, что оно возможно, действует, понижая их нравственное чувство и возбуждая иногда отчаянность, иногда зверство."
Это зверство проснется после 1917 года...