
Школа злословия
gippabooks
- 274 книги

Ваша оценка
Ваша оценка
Роман оставил после себя неоднозначные ощущения.
С одной стороны, у меня сложилось ощущение, что я “тупненький”. Я не поняла какую мысль хотел донести до нас автор. Он написал почти 500 страниц текста, он хотел увлечь читателя, но меня, к сожалению, не смог. Книгу дочитать я заставила себя силой, продолжать знакомство с автором не буду. При этом, если открыть рецензии на сайте, то иные читатели разглядели посыл автора и произведением остались довольны. Может не зря Владимира Шарова называют недооцененным современным писателем, его творчество понятно не для всех. Возможно, в произведении поднялась философская тема “о пути” или “о выборе”, но из-за того, что я не понимаю философских трактатов, не поняла и здесь.
С другой стороны, роман по началу меня завлек, когда история Веры рассказывалась от лица Веры, ее переживания, мысли. Но когда наступил поворотный момент сюжета и должно было начаться самое интересное, меняется рассказчик и о Вере мы начинаем узнавать из допросов ее “любовников”. Вот тут мне стало не интересно, за кадром осталось самое захватывающее. После прочтения допросов и рассуждений следователя Ерошкина, мне показалось, что она просто проживала страничку из дневника еще раз, снова встречалась с теми же людьми, делала те же действия. Но в конце романа мы узнаем, что все было не совсем так. Кто-то писал, что роман похож на фильм “Загадочная история Бенджамина Баттона”, но это не совсем так. В фильме он начал стариком и умер младенцем, тут же как на качелях: туда - обратно.
Еще понравилось, как был показан портрет Сталина. Да, те, кто хорошо знает историю, уже не раз писали, что исторический аспект тех лет показан слабо и не полностью. Но мне было интересно прочесть иное, то, как автор рассказывал, что Сталин - Бог, через уста Веры. И то, как весь народ в это верил.
В конце романа, когда повествование пошло от лица мальчика, мне показалось, что это сам автор рассказывает о своем знакомстве с Верой. Настолько живо это было описано. Но не сошлась дата рождения: мальчик родился в марте, автор - в апреле. Временами казалось, что автор спрятал самого себя в Веру. И рассказывал о себе: автор, как и Вера, писал сказки, организовал забастовку, выступил против, скажем так, государства, и Вера тоже, когда повернула назад. Только ей это удалось.
Роман, скорее всего, приглянется тем, кто может найти тайный смысл в каждом произведении или тем, кто любит читать историческую литературу и искать в ней правдивость.

Загадочная история Веры Радостиной
Словно в подтверждение давней догадки: парабола - один из самых сложных литературных жанров. Для читателя. Когда при поверхностном или буквальном прочтении, что в случае параболы одно и то же, всё кажется ну о-очень простым, а приглядишься внимательнее... Взять хотя бы знаменитую повесть "Старик и море": незамысловатый сюжет, очевидная идея, в общем-то, всё понятно: "рыбку жалко". Понятно? Правда??
Обманчиво прост на первый взгляд и роман Владимира Шарова. У Веры Радостиной, "убеждённой коммунистки", в 1937 году пропал муж. Уехал в Саратов на новое назначение и… пропал. Ну, понятно, как "пропал": никто ничего не знает, знакомые смотрят косо, коллеги перестают здороваться, а "высокие связи" в Москве - ещё вчера такие отзывчивые – сегодня не отвечают на звонки. Саму Веру не тронули. Даже дочек вернули. Но что-то оказалось безвозвратно разрушенным. Пытаться бороться – бесполезно; жить, будто ничего не случилось, - невозможно. И Вера находит своеобразный выход из ситуации: решает "начать жить назад", читать каждый день по одной записи из своего дневника, который (особенности воспитания!) методично вела всю жизнь, и таким образом день за днём возвращаться назад, в светлое прошлое.
Компетентные органы обеспокоены: возвращение Веры может оказаться опасным для страны, что если вслед за ней в прошлое отправятся миллионы советских граждан?! Но "наверху" посчитали: Вера обычная женщина ("там" лично были знакомы), а значит, потеряв мужа, она просто хочет вернуться к кому-то из бывших возлюбленных, вопрос лишь – к кому? Поэтому принято решение: Вере не мешать, всех бывших разыскать и посадить в особый лагерь, чтоб были под рукой, а процесс "возвращения" взять на контроль... (Заметьте в моём неуклюжем описании одну из особенностей парабол: сюжет пересказать невозможно).
Драматизированная биография "жены врага народа", "бедной, несчастной женщины, жизнь которой неизвестно зачем и за что погубили" с элементами гротеска и мистики. Но только на первый взгляд. В действительности, расшифровать образ Веры Радостиной не многим проще, чем понять, кто (или что) скрывается под символом V в одноимённом романе Пинчона. Старая девочка – кто она? Справедливость, Правда, Добро или Коммунистическая идея, уничтоженная несправедливостью, неправдой и злом в 1937 году? Мужчины "из дневника" не просто когда-то любили Веру, но – как выяснили компетентные органы - сохранили это чувство на всю жизнь (почему?). Все, включая рассказчика, который познакомился с Верой последним. Они - "свидетели Веры, её пророки и апостолы", торжественно ожидающие, когда же придёт день новой встречи с Верой. Большевизм как религия? Со своими таинствами, символами веры, пророками и мучениками. Только без бога.
Но можно ли повернуть время вспять? Можно ли, вернувшись в прошлое, снова стать счастливой? И что такое счастье? А память? В романе ответов нет. Двусмысленность и неопределённость - суть "Старой девочки". И если поначалу с каждой перевёрнутой страницей дневника и с каждым выстраданным днём "апостолов" нарастает чувство необратимости и обречённости, то финал романа звучит торжественно и неожиданно оптимистично.
Красивая книга, но жёсткая, местами даже грубая, и тема очень скользкая. Но, как писал Витольд Гомбрович, "скользкие темы существуют для того, чтобы от них бежали благовоспитанные тётки, а не литература"...

Шаров всё-таки - удивительный писатель. В его произведениях сочетаются, на первый взгляд, несочетаемые вещи.
С одной стороны, размышления о высоком, о добре и зле, о вере и любви, а с другой - повествование облекается в крайне эксцентричную форму.
В книге "Старая девочка" жизнь главной героини удивительным образом как кинопленка отматывается в обратном направлении, возвращая её назад, в светлое прошлое.
Да, да, именно в светлое прошлое, ведь рассказ идёт о трагедии 1937 года.
У Веры Радостиной , "убеждённой коммунистки", пропадает муж. Уехал в командировку на повышение и пропал. Никто ничего не знает, знакомые косятся, коллеги перестают здороваться. Всем всё понятно. Все боятся. Веру и дочек не тронули, но жизнь превращается в сплошную тревогу.
Героиня находит странный способ справиться с ситуацией. Она решает "начать жизнь назад". Читая каждый день по одной записи из своего дневника, она возвращается назад, в своё светлое прошлое.
Далее события принимают вообще гротескный характер.
Компетентные органы решают курировать сей процесс, дабы миллионы советский людей не рванули в прошлое, вслед за Верой. Они разыскивают всех бывших ухажёров Веры, ведь именно с ними она хочет вновь встретиться, и помещают их в особый лагерь, чтобы процесс "возвращения" взять под контроль.
Мужчины из дневника Веры сохранили к ней чувства на всю жизнь. Они "свидетели Веры, её пророки и апостолы". Они торжественно ждут новой встречи с Верой Радостиной.
Очень даже символично... Дополнительных объяснений не требуется.
Книга понравилась нетривиальностью хода мысли автора.
Язык повествования прост и лаконичен, без завитушек, пряностей и рыданий, как и то жёсткое время.
Не могу сказать, что читала книгу запоем, но интерес и отклик она вызвала.

Бабенки были озорные, и пока я им объяснял, что наступила новая пора жизни для пробудившихся женщин-крестьянок, а Вера в свою очередь призывала их принять сознательное участие в мероприятиях советской власти, они поочередно поворачивались к нам спиной и, нагнувшись, задирали вверх пышные юбки.

...вдруг вспомнили, что человеку трудно жить лишь верой в конечное счастье, человек так устроен, что и сейчас, в этой простой сиюминутной жизни, тоже хочет радоваться, любить, ненавидеть, наслаждаться миром и покоем. Оттого и в прошлые времена люди ради самого небольшого удовольствия так легко шли на грех. Шли, жертвуя своим спасением, и церковь поделать с этим ничего не могла.

Потому что мир устроен так, что справедливости нет ни здесь, ни там, и историю пишут палачи ... а не их жертвы. У палачей остаются и дети, и внуки, а у жертв никого, и эти дети никогда не дадут переписать историю надолго.














Другие издания

