The Manticore

Она владела тайной, а тайна - непременный спутник власти.

Если ты не совсем невезучий, то, по-моему, любое место, где ребенком проводишь лето, навсегда остается Аркадией.

Каждая страна имеет таких иностранцев, каких заслуживает.

Одно из величайших заблуждений нашего времени — это вера в то, что Судьба всех уравнивает, что нить ее демократична и всюду одинаково прочна.

Хороший адвокат — это альтер эго клиента. Его задача — говорить то, что сказал бы сам клиент, если бы обладал нужными знаниями и мог выступить достаточно убедительно.

— Лизл, я не герой.
— Ах, как скромно и жалобно это звучит! И вы хотите, чтобы я думала: вот ведь как мужественно принимает он свою ограниченность. Но я так не думаю. Вся эта личная скромность — аспект современной капитулянтской личности. Вы не знаете, герой вы или нет, и чертовски решительно настроены никогда не выяснять этого, потому что если вы герой, то вас страшит это бремя, а если нет — страшит определенность.

Мы все создаем свое внешнее "я", для предъявления миру, и некоторые постепенно привыкают к мысли, что они такие и есть. И вот мир населяется докторами, которые за стенами своего кабинета - пустое место, и судьями, которые - ничто вне зала суда, и бизнесменами, которые вянут от скуки, когда им приходится отойти от дел, и учителями, которые всю свою жизнь только учат. Вот почему они так жалко выглядят, если застать их без маски.

Будь моя воля, я бы собрал все экземпляры этого третьесортного рифмованного евангелия гедонизма [рубаи Хайяма] и сжег. Как оно трогает сердца скверных людишек!

Над первой любовью принято посмеиваться, и у людей нелепых она в самом деле нелепа. Но я видел, как жарко пылает огонь любви в людях страстных и какой самозабвенной бывает любовь у тех, кто склонен к идеализму. Она не требует воздаяния, она может быть силой там, где надежд явно никаких.

"И думаю, с моей стороны это было немного по-детски, но меня раздражало, с каким юношеским пылом он себя вел, – словно молодой человек, который приводит в дом свою девушку на суд семьи. Ведь ему в конечном счете было уже шестьдесят. А она – скромна, мила, почтительна, словно семнадцатилетняя девушка, хотя на самом деле ей было увесистых сорок два."