Леденцовые туфельки

Есть одна история, которую часто рассказывала мама, о трех эльфах, которых звали Пик Блю, Пик Ред и Колеграм. Пик Блю заботился о небесах, о звездах, о дожде, о солнце и птицах небесных. Пик Ред — о земле и обо всем, что растет на ней: злаках, деревьях и животных. А Колеграм, самый юный, должен был заботиться о человеческой душе. Но у него никак это не получалось — стоило ему попытаться исполнить чье-то заветное желание, как этот человек попадал в беду. Однажды он хотел помочь бедному старику и превратил осенние листья в золото, но старик так разволновался, увидев подобное богатство, и так туго набил свой заплечный мешок, что рухнул под его тяжестью и был раздавлен насмерть. Я не помню, чем эта история кончается, я просто очень сочувствую Колеграму, который так старался, но вечно попадал впросак. Может, и я такая же? Может, мне просто нельзя общаться с человеческими душами?

Сегодня утром зашла та девушка из цветочного магазина и сказала шепотом:
— Ой, я видела вашу витрину! Это так красиво… я просто не могла не зайти и не сказать…
— Вас ведь Алиса зовут, верно? — спросила я.
Она кивнула, опасливо озираясь, точно зверек, попавший в незнакомую обстановку.
Алиса, как мы знаем, болезненно застенчива. Говорит еле слышно; распущенные волосы похожи на саван. Ее довольно красивые, слегка подведенные глаза испуганно выглядывают из-под густой высветленной челки, словно из норки, а руки и ноги нелепо торчат из голубенького платьица, явно некогда сшитого на девочку лет десяти.
Она обута в ботинки на толстенной платформе, которые выглядят слишком тяжелыми на тонких, как спички, ногах. Любимое лакомство Алисы — молочно-шоколадная помадка, но покупает она всегда плитку простого черного шоколада, потому что в нем «калорий в два раза меньше». И от нервного напряжения ее аура всегда отливает золотом.
— Что это так приятно пахнет? — спросила она, принюхиваясь.
— Янна шоколад готовит, — ответила я. — Трюфели.
— Готовит? Она сама умеет делать трюфели?
Я усадила Алису в старое кресло, которое отыскала в мусорном контейнере на улице Клиши и притащила сюда Кресло довольно потрепанное, но вполне удобное, и в ближайшие дни я намереваюсь и с ним, и с самим магазином кое-что сотворить.
— А вы попробуйте, — предложила я. — Хотя бы одну штучку. За счет магазина.
Глаза у нее заблестели.
— Знаете, мне не следовало бы…
— Хорошо, я разрежу трюфель пополам, и мы с вами его разделим, — сказала я, присаживаясь на подлокотник кресла.
Сидя так, мне ничего не стоило начертить ногтем символ соблазна — боб какао, а потом наблюдать за ее отражением в Дымящемся Зеркале, когда она, точно птенчик, принялась клевать трюфель.

Я хорошо знаю таких, как она. Я их немало встречала и раньше. Беспокойная девочка, вечно ей кажется, что она вела себя недостаточно хорошо, что не сумела быть такой, как все. Ее родители — хорошие люди, но слишком честолюбивы и требовательны; они ясно дали ей понять, что неудачи не приемлют, что и у них, и у их дочки все должно быть только самым лучшим. Однажды она пропускает обед. И испытывает странно приятное чувство — словно освобождается от тех страхов, что давили на нее тяжким грузом. Затем она пропускает завтрак; у нее слегка кружится голова, но она в восторге от нового, возбуждающего ощущения того, что может полностью себя контролировать. Она снова и снова проверяет себя и обнаруживает, что хочет это продолжать. Иногда она вознаграждает себя за хорошее поведение. И теперь вот вам пожалуйста — такая хорошая девочка, она всегда так старается! — в двадцать три года она все еще выглядит тринадцатилетней и по-прежнему считает себя недостаточно хорошей, чего-то там не достигшей, на что-то не способной…

Алиса доела свой трюфель и даже замычала от наслаждения.
И уж я постаралась, чтобы она видела, как я с удовольствием тоже съела один.
— Должно быть, здесь так трудно работать!
— Трудно? — удивилась я.
— Я хочу сказать, опасно. — Она слегка покраснела. — Я знаю, это звучит глупо, но мне так кажется. Целый день ведь приходится смотреть на шоколадки, возиться с ними… все время ощущая этот аромат… — Она отчасти даже перестала стесняться. — И как только вам это удается? Как вы удерживаетесь от того, чтобы с утра до вечера не есть шоколад?
Я усмехнулась.
— А почему вы думаете, что я его не ем?
— Вы такая худенькая! — сказала Алиса (на самом деле я легко могла бы отдать ей фунтов пятьдесят).
Я рассмеялась.
— Ах да, запретный плод! Куда более сильное искушение, чем все остальные. Вот, возьмите еще конфетку.
Но она только головой покачала.
— Шоколад, — сказала я. — Theobroma cacao, пища богов. Приготовляется из чистейших какао-бобов, смолотых вручную, с добавлением перца чили, корицы и небольшого количества сахара, чтобы смягчить естественную горечь. Именно так его готовили майя более двух тысяч лет назад. Они пили его во время религиозных обрядов, чтобы придать себе смелости. И давали его тому, кого собирались принести в жертву, незадолго до тех мгновений, когда сердце его будет вырвано из груди. А еще они употребляли шоколад во время оргий, которые длились часами.
Она смотрела на меня расширенными от ужаса глазами.
— Как видите, шоколад действительно может стать опасным, — улыбнулась я.
— И лучше им не злоупотреблять.

Я все еще улыбалась, когда она вышла из магазина с коробкой, в которой лежали двенадцать трюфелей.