Литература о Достоевском в моей библиотеке
Aedicula
- 205 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Бердяев умеет "зреть в корень" (что есть, то есть).. этим-то и ценен (всегда) настоящий философ.. Книжка (а по сути полноценная статья) эта небольшая, но вмещает она, можно сказать, целые пласты идей..
С самого начала философ говорит нам о том, что Ставрогин для Достоевского самый любимый его персонаж, по прочтении же текста становится понятно, что и для самого Бердяева он таковой..
-"Николай Ставрогин – слабость, прельщение, грех Достоевского. Других он проповедовал как идеи, Ставрогина он знает как зло и гибель. И все-таки любит и никому не отдаст его, не уступит его никакой морали, никакой религиозной проповеди." -говорит автор, но я и сам возьму его немного для себя, -мог бы он тут же добавить здесь..)
Именно в этой статье Бердяев отмечает, что именно в своих литературных формах Достоевский более всего воплотился как философ.. как теоретик (в них, а не в письмах, "Дневниках" и тп):
-"Все положительные доктрины и платформы «Дневника писателя» так жалки и плоски по сравнению с откровениями трагедий Достоевского!"
Далее. Ещё один важный момент (который в последствии будет рассматриваться чуть ли не как само собой разумеющееся):
-"Достоевский предвосхитил Ницше и многое, раскрывшееся лишь теперь."
Здесь же сразу Бердяев продолжает:
-"Но я не предполагаю рассматривать «Бесы» с этой стороны, наиболее ясной. «Бесы» – также мировая символическая трагедия. И в этой символической трагедии есть только одно действующее лицо – Николай Ставрогин и его эманации."
Начет последнего предложения - я бы сказал, что это несколько переиграно (зачеркнуто) гипертрофированно, но посыл философа понятен..
И, как бы (уже) "резюмируя" (ситуацию Ставрогина) вообще автор говорит нам о том, что кризис Ставрогина -это кризис избыточности.. кризис, который не реализовался в творчестве.. в творческом акте..
(Это я так, уже завершил (несколько) как бы "в спешке", но по существу, чтоб уж не мучить читателя долгим текстом)..)

Это – мировая трагедия истощения от безмерности, трагедия омертвения и гибели человеческой индивидуальности от дерзновения на безмерные, бесконечные стремления, не знавшие границы, выбора и оформления.
Достоевский свидетельствует о положительном смысле прохождения через зло, через бездонные испытания и последнюю свободу. Через опыт Ставрогина, Ивана Карамазова и др. откроется новое. Сам опыт зла есть путь, и гибель на этом пути не есть вечная гибель. После трагедии Ставрогина нет возврата назад, к тому, от чего отпал он в путях своей жизни и смерти.
Под красивой, холодной, застывшей маской ставрогинского лика погребены потухшие страсти, истощенные силы, великие идеи, безмерные, безудержные человеческие стремления.
Ему дано было жизнью и смертью своей показать, что желать всего без выбора и границы, оформляющей лик человека, и ничего уже не желать – одно, и что безмерность силы, ни на что не направленной, и совершенное бессилие – тоже одно.
В нем есть прельщение смерти как равносильной и равнопритягательной жизни.
Судьба Ставрогина есть распадение большой творческой личности, которая вместо творчества новой жизни и нового бытия, творческого выхода из себя в мир истощилась в хаосе, потеряла себя в безграничности. Сила перешла не в творчество, а в самоистребление личности. И там, где огромная личность погибла и силу свою расточила, – там началось беснование выпущенных сил, отделившихся от личности. Беснование вместо творчества – вот тема «Бесов».
Барство – метафизическое свойство Ставрогина, оно – нуменально в нем. Его трагическая судьба связана с тем, что он – обреченный барин и аристократ. Барин и аристократ обаятелен, когда идет в демократию, но он ничего не может в ней сделать, он вообще не может быть полезен, неспособен к «делу». Аристократизм всегда хочет творчества, а не «дела».
...нуменальное барство не позволило ему совершить тот акт жертвы, после которого начинается подлинное творчество.
Великие идеи и мечты вышли из барина и аристократа Ставрогина не потому, что он в мире совершил творческий акт, а потому, что он истощился от внутреннего хаоса. Порожденные им идеи и мечты персонифицировались и потребовали от него, чтобы он осуществил, реализовал то великое, что в нем зародилось, и негодуют и ненавидят, когда встречают истощенного, потухшего, бессильного, мертвого.

Николай Ставрогин – слабость, прельщение, грех Достоевского. Других он проповедовал как идеи, Ставрогина он знает как зло и гибель. И все-таки любит и никому не отдаст его, не уступит его никакой морали, никакой религиозной проповеди.

«Это - мировая трагедия истощения от безмерности, трагедия омертвения и гибели человеческой индивидуальности от дерзновения на безмерные, бесконечные стремления, не знавшие границы, выбора и оформления».
Другие издания

