Еще один он

Было ужасно неприятно, что сон мой кончился и я вернулся к действительности.

– Я тебе ещё, кажется, не рассказывал, как мне проверяли голосовые связки?
– В Шанхае?
– Нет, когда ездил в Лондон. Проверили мои голосовые связки и сказали, что я мог бы стать всемирно известным баритоном. – Он взглянул на меня и чему-то ехидно улыбнулся. – Во всяком случае, лучше, чем быть каким-то газетчиком… Конечно, стань я оперным певцом, появился бы второй Карузо. Но теперь уж ничего не поделаешь.
– Для тебя это большая потеря.
– Что? Потеря не для меня. Потеря для человечества.

Грустна моя дорога на земле,
В слезах и горе я бреду по свету.
Что делать?
Ведь нельзя мне улететь:
Не птица я и крыльев нету.

Человек, не имевший illusion*, не может испытать disillusion**.
________________________________

• Иллюзия (англ.).

– В такой снежный вечер мне хочется идти без конца. Пока несут ноги…
Он прервал меня чуть ли не руганью.
– Почему же ты не идёшь? Если бы я хотел идти без конца, то и шёл бы без конца.
– Это слишком романтично.
– А что плохого в романтике? Хотеть идти и не двигаться – это удел безвольных. Нужно идти, несмотря ни на что, даже если погибнешь от холода…

Хотеть идти и не двигаться – это удел безвольных.

– Я уже совсем привык сидеть как японец. Жалко только брюки.

– Читал недавно роман Дзюнъитиро Танидзаки «Дьявол». Это роман, в котором описаны, пожалуй, самые грязные вещи на свете.
(Несколько месяцев спустя в разговоре с автором «Дьявола» я передал ему эти слова. Беспечно смеясь, он ответил мне: «Главное «самый… на свете», а остальное – неважно!»)

– Послушай, переведи официанту, пусть он выключит этот орущий граммофон – за каждые пять сен, которые захотят в него опустить, я буду давать десять.
– Нет, с такой просьбой не обращаются. Начать хотя бы с того, что с помощью денег прекращать музыку, которую хотят слушать другие, – это так вульгарно.
– Не менее вульгарно с помощью денег заставлять слушать музыку человека, который слушать её не хочет.